Первоначальная нервозность Вадима Алексеевича постепенно прошла. Он вроде бы проникся доверием к собеседнику и теперь, похоже, переживал некоторую неловкость от того, что поначалу взял было несколько враждебный той. И о Зоркальцевых, и о бывшей своей жене Фарфоров отзывался объективно, не сгущал темные краски. Неприязнь в его голосе сквозила лишь к Леле Кудряшкиной. Между тем, к концу беседы именно Кудряшкина интересовала Бирюкова, поскольку невыясненным оставался вопрос о бирюзовом перстне, который якобы видел у Лели Вадим Алексеевич. Когда Антон заговорил об этом, фарфоров спокойно подтвердил, что несколько дней назад Леля приходила к нему домой к действительно показывала серебряный перстеиь с бирюзой, чтобы определить, не фальшивый ли камень. Он сказал: "Бирюза не поддельная". Тогда Леля спросила: "Сколько рэ можно заплатить за такую прелесть?" "Пятьсот рублей". - "Однако!" - удивленно воскликнула Кудряшкина и сразу ушла.- Она что, у кого-то хотела купить этот перстень? - уточнил Бирюков.Фарфоров повел сутулыми плечами:- Я не понял, чего Леля хотела: купить или продать. Но в том, что это был перстень Геннадия Зоркальцева, не сомневаюсь ни на йоту. Геннадий покупал его с рук и так же, как Кудряшкина, приносил мне, чтобы определить стоимость.- Вы сказали об этом Кудряшкиной?- Нет, разговор с Лелей был коротким. Я не переношу ее присутствия.Антон извинился перед Фарфоровым за отнятое время и поднялся из кресла. Вадим Алексеевич проводил его до двери. Расставаясь, дружелюбно пожал протянутую руку.Теплый солнечный вечер уже кончался, когда- Бирюков вошел в сумрачный подъезд десятиэтажного дома, где находилась квартира Лели Кудряшкиной. Остановившись перед знакомой дверью, нажал кнопку электрического звонка звонок не работал. Пришлось постучать. В квартире никто не отозвался. Антон постучал сильнее - опять тишина. После третьей попытки открылась соседняя дверь слева. Выглянувшая на лестничную площадку белоголовая чистенькая старушка с любопытством оглядела Бирюкова:- Ленка сегодня чего-то подзадержалась на работе. Должно, позднее заявится.- Во сколько, примерно? - спросил Антон и посмотрел на часы, показывающие пять минут десятого.- Дак, кто ее, молодуху, знает, во сколько. Придет. Она всегда ночевать домой приходит, - старушка еще раз окинула Антона взглядом. - А ты кто, знакомый ей будешь?- Я из милиции буду - Бирюков показал удостоверение. - Можно, подожду у вас в квартире?Старушка заглянула в развернутые корочки:- Почему б нельзя. Я живу справедливо, милиции не пугаюсь. Ты, случaeм, в телевизерах не разбираешься? В прошлом месяце чего-то речь отнималась, а теперь соображение пропало.- У кого? - занятый своими мыслями, спросил Антон.- Дак, у телевизера. Речь слышна, а соображения нету.- Ах, изображение... - Антон засмеялся. - Сейчас, бабуся, посмотрим, почему он "соображать" перестал.Следом за старушкой Бирюков вошел в комнату с каким-то необычным для городской квартиры крестьянским уютом. Со старомодного карниза, укрепленного над широким окном, спускались тюлевые шторы, сквозь которые виднелась лоджия, усаженная, словно палисадник, яркими цветами. Сбоку от окна, в углу, стоял "Рекорд" с небольшим экраном. Антон подошел к телевизору, щелкнул кнопкой стабилизатора и стал искать причину, отчего "пропало соображение". Неисправность оказалась пустяковой - надо было всего лишь отрегулировать частоту строк. Когда "Рекорд" заработал, старушка радостно всплеснула руками:- Гляди-ка! Еще чище стал казать, чем раньше! - И повернулась к Бирюкову. - Сколько за ремонт возьмешь?Антон отмахнулся;- Я ничего не ремонтировал.- Дак, телевизер-то заработал! Вот когда у него речь отнилась, я на ателье мастера приглашала.
Он также мигом поломку устранил, но пятью рублями не побрезговал.- Мастера бывают разные.- Это так. Один от души работу исполняет, другой - лишь бы деньгу заколотить, - старушка гостеприимно усадила Бирюкова на простенький диванчик. - Ты по какому делу к Ленке?- Кое-что узнать надо.- Коль надо, узнаешь. У нее что на уме, то и на языке. Простецкая девка. Вот муженек у нее был. Мишка, тот другой закваски... Прикидывался ученым работником, по дальним командировкам колесил, а как милиция разобралась... Книжками, сукин сын, спекулировал. И, видать, крупно ворочал. Когда после суда имущество из квартиры стали забирать, полнехонький грузовик одними книгами нагрузили. Ленка-то в панику ударилась, как Мишку посадили. Прибежала ко мне в слезах: "Чо теперь делать, баба Зина? Без копеечки осталась, хоть в петлю полезай". - "И-и-и, - говорю, - в твои ли годы о петле думать! Устраивайся на работу, берись за ум да подыскивай работящего мужа, а не своди судьбу с кем попало". Полный вечер правила Ленке мозги. Послушалась. На завод поступила, дырки какие-то там сверлит. А то?.. Если с душой, можно и на дырках хорошо зарабатывать. Теперь Ленка повеселела. Выпивку бросила, не курит, из парней никого не водит. Редко по воскресеньям забегает к ней один, Мишкин дружок. Вроде присматривает. Наружностью видный, а по манере поведения - чижик-пыжик с крашеными волосами. Работает, Ленка сказала, карлсоном в ресторане...Бирюков улыбнулся:- Наверное, гарсоном? По-русски - официантом.- Может, и так. Я иностранных слов на понимаю. Знаю, по телевизору Карлсона показывали, который с моторчиком, как самолет, летает.Бирюков, словно уставший спортсмен на дальней дистанции, почувствовал второе дыхание. Разговорчивая старушка показалась ему бесценным кладом. От нее можно было получить сведения не только о Леле Кудряшкиной, но и о семье Харочкиных, живущих, как выяснилось, "через стенку от Ленки". Осторожно задавая вопросы, Антон едва успевал запоминать информацию. Прежде всего баба Зина - так называли старушку соседи, а по паспорту Зинаида Григорьевна Петелькина - "обсказала" Антону свою судьбу. Жизнь ее прошла в колхозе. Полвека трудилась дояркой, теперь на заслуженной пенсии. Перебраться из деревни в город сманила внучка Нинка - по фамилии тоже Петелькина. Нинке двадцать четыре года. Замуж пока не собирается. Работает водителем троллейбуса на пятом маршруте и до того "принципиальная", что даже родную бабку, когда та едет в ее троллейбусе, заставляет расплачиваться за проезд. Учится Нинка на третьем курсе заочного института - хочет стать начальницей над всеми троллейбусами. Сегодня внучке выпала вечерняя смена, поэтому придет с работы в первом часу ночи. К городской жизни баба Зина, можно сказать, уже привыкла, весь Новосибирск вдоль и поперек объездила. С соседями живет мирно, хотя такие, как Харочкины, ей очень даже не нравятся.- Почему? - спросил Антон.- Ну их к лешему... - старушка махнула сухонькой рукой. - О себе много заботятся. Когда вот эту, где живем, кооперативную многоэтажку распределяли, так Евген Евгеныч дополнительно к своей квартире хотел и Нинкину заграбастать. Дочка, видишь, у Харочкиных на выданье, Анжелка. Себе плановали - трехкомнатную, где теперь живут, а дочке - Нинкину. Хорошо, начальство городское на дыбы поднялось за Нинку, не то облизнулась бы моя внучка с кооперативом.- А как вообще Харочкины?..- Куркули нелюдимые.- Дочь их как?- Анжелка.,. Непутевая. И внешностью не удалась, и по манере поведения никуда не годится. Табак курит в открытую при родителях, вино пьет без меры. Нынче в майские праздники чуть тепленькая подъехала на такси к дому. Какие-то ребята с ней были, куражилась перед ними, - старушка понизила голос.