Люди зашевелились. Адвокат величественно молчал.
Карла ответила:
- Я работаю на мистера Милтана и делаю то, что он скажет.
Милтан повел себя дипломатом и сказал что-то примирительное - ясно, мистера Дрисколла не выгонят из школы, где он наконец обрел любимую
потеху.
Я отошел на задний план. К Нийе с тонкой улыбкой приблизился давешний неандерталец без подбородка - имени его я не расслышал, -
светловолосый малый с тонкими губами и выступающим носом. Все время, что длилось разбирательство, он или стоял, или, чеканя шаг, ходил по
комнате туда-сюда.
Видимо, он сказал Нийе что-то приятное, а да ним то же самое проделал Дональд Барретт. Затем к Нийе, пройдя через весь кабинет,
приблизилась миссис Милтан и дружески похлопала ее по плечу, а потом подошел Перси Ладлоу. С минуту они о чем-то поговорили, после чего она,
оставив его, направилась в мою сторону.
Я ухмыльнулся ей:
- Что ж, представление просто превосходное. Надеюсь, вы ничего не имели против моего вмешательства? Ниро Вулф никогда не разрешает своим
клиентам ничего подписывать, разве что чек об оплате его услуг.
- Ничего. Я подошла попрощаться. У меня сейчас урок фехтования с мистером Ладлоу. Спасибо, что пришли.
- Ваши глаза так и сверкают.
- Мои глаза? По-моему, они всегда блестят.
- Вашему отцу передать от вас что-нибудь?
- Сейчас, думаю, не стоит.
- Вообще-то вам не мешало бы забежать к нему, чтобы сказать "привет".
- Забегу как-нибудь. Ну, оревуар.
- Счастливо.
Развернувшись, она угодила прямо в лапы адвоката, который велеречиво извинился перед ней, а затем обратился ко мне:
- Можно узнать ваше имя, сэр?
Я назвался. Он повторил вслед за мной:
- Арчи Гудвин. Спасибо. Если позволите спросить, в качестве кого вы представляете мисс Тормик?
Я разозлился.
- Слушайте, - ответил я ему, - хочу сразу оговорить, что у адвоката есть право на жизнь, но, уверен, даже когда он преставится, в его гроб
ни один червь не полезет - ведь сделай он это, как его тут же заставят что-нибудь подписать. Вам не удалось заполучить подпись на ту бумажонку,
так что я опасаюсь, как бы у вас не случилось нервного срыва. Дайте-ка ее мне.
Он по-прежнему сжимал в руке конверт, и в ответ на мои слова извлек из него документ и протянул мне. С первого взгляда мне стало ясно, что
его "одна-две фразы, просто рассказывающие о случившемся", на деле обернулись целыми пятью абзацами, под завязку напичканными юридическими
терминами. Я вынул ручку и над пунктирной линией внизу страницы вывел быстрым росчерком:
"Королева Виктория".
- Вот, - сказал я, сунул ему бумажку и отошел прочь, пока он не успел опомниться. Все-таки величавость очень замедляет реакцию.
Кабинет почти опустел. Жена Милтана стояла возле письменного стола и разговаривала с Белиндой Рид. Карла Лофхен и остальные исчезли -
наверное, девушка отправилась предоставлять богатому толстяку возможность насладиться любимой забавой. Пока я доставал с вешалки свое пальто и
шляпу и пятился к коридору и дальше - к выходу из здания, я размышлял о том, что, видно, Дрисколл должен быть звездой в фехтовании.
Мои часы показывали без четверти шесть. Вулф еще наверняка торчит в оранжерее, и хотя он не очень-то любил, когда его беспокоили во время
возни с орхидеями, я счел, что мой звонок к работе не относится - дело-то семейное, как-никак. Я заглянул в ближайшую аптеку, уединился в
телефонной будке и набрал наш домашний номер.
- Алло, мистер Вулф? Это мистер Гудвин.
- Ну?
- Ну, я сейчас в одной аптеке на углу Сорок восьмой улицы и Лексингтон-авеню. Все в порядке. Фарс растянулся на целых три акта. Сначала
она, то бишь ваша дочь, скорее скучала, чем волновалась. Потом один парень по имени Перси сказал, что она рылась в его пиджаке в поисках
сигарет, а вовсе не в пиджаке Дрисколла в поисках бриллиантов. Судя по выражению ее лица, для нее такой оборот оказался новостью. В третьем акте
появился сам Дрисколл с вытянутой физиономией и письменными извинениями. В его пиджаке бриллиантов не было и в помине. Ничего у него не украли.
Он просто ошибся.
Очень и чертовски сожалеет. Так что я еду домой. Могу еще добавить, что на вас она ни капельки не похожа и очень хорошенькая...
- Ты уверен, что все до конца прояснилось?
- Точно. Все на этом порешили. Я бы, впрочем, не сказал, что для меня все ясно как день.
- Ты отправился туда с двумя заданиями. Как насчет второго?
- Никакого просвета. Даже проблеска не видно. Полная безнадега. Там было целое сборище, а когда разборка закончилось, обе балканки уже
отправились давать уроки фехтования.
- А кто такой Перси?
- Перси Ладлоу. Примерно мой ровесник и вообще во многом похож на меня: учтивый, одаренный, с броской внешностью...
- Ты сказал, что моя... что она как будто скучала. Ты хочешь сказать - она круглая дура?
- Вовсе нет. Я сказал только то, что сказал. Она совсем не проста, это верно, но дурой ее не назовешь.
Тишина. Ни слова в ответ. Молчание тянулось так долго, что я в конце концов не выдержал:
- Алло, вы слушаете?
- Да. Привези ее сюда. Я хочу ее видеть.
- Я так и знал. Чего еще ожидать. Это совершенно естественное желание, которое делает вам честь, именно поэтому я и звоню - объяснить, что
я просил ее что-нибудь передать для вас, но она ответила отказом; я сказал, что ей не мешает забежать хотя бы поздороваться с вами; она
согласилась, что когда-нибудь это сделает, но сейчас должна скрестить шпаги с Перси...
- Подожди, пока она освободится, и привези сюда.
- Прямо так и привезти?
- Да.
- Может, на руках ее принести, или...
Вулф в ответ повесил трубку. Терпеть не могу такие его выходки.
Я зашел в бар с фонтаном, взял стакан грейпфрутового сока и, потягивая его, проникся убеждением, что надо постараться воздействовать на нее
с минимальным применением силы. Ничего более удовлетворительного я так и не придумал и снова поплелся к полю боя на Сорок восьмой улице.
В кабинете были только Никола Милтан и его жена. Мне показалось, что, когда я вошел, она направлялась в сторону двери, но вроде бы
передумала, увидев, как я снимаю пальто и шляпу и вешаю их на вешалку. Я объяснил, что, когда мисс Тормик освободится, я хотел бы ее повидать.
Милтан предложил мне сесть в кресло неподалеку от его письменного стола, а его жена открыла дверцу большого стеклянного шкафа и принялась
переставлять там с места на место разные вещицы, хотя особой нужды в том не было.