- А именно?
- Во-первых и прежде всего, та девушка, которая с ним фехтовала. Ваша клиентка.
- Ничего иного я и не ожидал. Если после того, как я с ней повидаюсь, она останется моей клиенткой, я ее сам исключу. А кого вы еще
подозреваете?
- Девушку, которая приходила к вам, Карлу Лофхен. Она фехтовала с Дрисколлом, но они уже закончили и ушли в раздевалки, так что она вполне
могла прокрасться в зал в конце коридора и совершить убийство. Дрисколла.
Вообще-то непохоже, но не исключено. Зорку. Она была в большом зале на этом же этаже, вместе с молодым человеком по имени Тед Гилл. Он
заявил, что вообще не умеет фехтовать и учился у нее азам.
- Это тот самый, - заметил я, - который вчера был вместе с Белиндой Рид, когда они увидели нашу клиентку на пути в раздевалку, только она
туда шла не затем, чтобы стянуть бриллианты Дрисколла.
- Правильно. Дальше у нас по списку сама девица Рид и молодой Барретт.
Они бродили по всему этажу - трудно точно установить, где же они находились.
Конечно, если это Дональд Барретт, можете сами им заняться. Еще некто но имени Рудольф Фабер.
- Неандерталец без подбородка.
- Не оригинально, но сойдет. Кстати, это из-за него никого не арестовали. Сколько уже насчитали?
- Десять.
- Значит, десять. И ни у кого из всей компании никакого определенного мотива. Я бы не...
Зазвонил телефон. Я взял трубку и почти сразу передал ее Кремеру.
- Это вас. Ваш босс.
- Кто?
- Полицейский комиссар, кто же еще.
Кремер поднялся, покорно произнес: "Ох, дьявольщина", - проплелся к телефону и взял трубку.
Глава 6
Этот телефонный разговор можно было разделить на две части. Сначала говорил в основном Кремер - почтительно и воинственно одновременно, -
докладывал о сложившейся ситуации, сетуя на недостаток данных, чтобы двигаться вперед. В течение же второй части, гораздо более короткой, Кремер
молча слушал, что ему говорили, и, похоже, приятного в этом было мало, судя по модуляциям его мычания и выражению его лица, когда он наконец
повесил трубку и вернулся в свое кресло.
Усевшись, он сердито воззрился на нас.
Вулф сказал:
- Наверно, вы так сокрушаетесь из-за того, что не можете найти подходящий мотив.
- Что? - Кремер взглянул на Вулфа. - А, да. Я бы отдал свой выходной день, чтобы выяснить то, что уже известно вам.
- Ну, на это вам одного выходного не хватит. Я как-никак читаю немало книг.
- Плевал я на ваши книги! Я совершенно убежден, что вы знаете об этом деле что-то такое, о чем я понятия не имею; я понял это, стоило мне
услышать о Гудвине. Хотя и не самое приятное удовольствие лицезреть вашу физиономию, мне все-таки любопытно, что на ней отразится, когда я
скажу, что комиссар мне сейчас сообщил, как десять минут назад ему позвонили из британского главного консульства. Консул заявил, что он потрясен
внезапной насильственной смертью британского подданного по имени Перси Ладлоу и надеется, что мы не пожалеем никаких усилий и так далее.
Вулф покачал головой:
- Боюсь, моя физиономия вам вряд ли поможет.
Могу ответить одно - похоже, у британского главного консула завидные источники информации.
Сейчас полодиннадцатого вечера. Убийство произошло всего четыре часа назад.
- Ничего тут нет замечательного. Он услышал об убийстве по радио, в выпуске новостей.
- А источником сведений в выпуске новостей были вы или ваши люди?
- Естественно.
- Стало быть, вы тогда уже выяснили, что Ладлоу - британский подданный?
- Нет. Никто о нем ничего толком не знает. Мои люди сейчас этим занимаются.
- Тогда то, что у консула уже есть какие-то сведения, еще более занятно. Услышав по радио, что на Сорок восьмой улице в школе танцев и
фехтования убит человек по имени Перси Ладлоу, консул сразу сообразил, что убитый - британский подданный. Более того, он даже не стал дожидаться
утра, чтобы послать из своей конторы стандартный запрос в полицию, а сразу же лично позвонил комиссару. Стало быть, либо сам мистер Ладлоу был
значительной фигурой, либо он был замешан в важных делах. Вполне вероятно, что у консула можно разузнать какие-то подробности.
- Премного благодарен. Комиссар встречается с ним в одиннадцать. А пока - как насчет того, чтобы вам самому поделиться некоторыми
подробностями?
- Я не знаю никаких подробностей. Имя мистера Ладлоу я в первый раз услышал сегодня около шести вечера.
- Это я уже слышал. Никаких, как же. Ладно, к чертям собачьим вас с вашим клиентом. Я не гнушаюсь расследований - это моя работа и я
стараюсь ее выполнять, но я терпеть не могу, когда сюда примешивают всякие иностранные штучки-дрючки. К примеру, две девицы, которые еле говорят
по-английски. Раз им позарез хочется попрыгать со шпагами, то отчего бы им не заняться этим у себя на родине? Или взять Милтана - кажется, он
что-то вроде француза и его жену. А Зорка? Или малый по имени Рудольф Фабер, который напоминает карикатуру на прусского офицера времен мировой
войны? А теперь туда сбежались фэбээровцы и всюду суют свой нос, и в довершение главный консул сообщает, что даже убитый - вовсе не простой
честный американец...
- Из доброй старой Ирландии, - вставил я.
- Заткнись. Вы понимаете, что я хочу сказать. Мне все равно, кто от кого произошел, от итальяшек, индейцев, евреев или каких-нибудь
эспаньоле там или янки, негров или голландских колонистов, коль скоро они граждане Америки. Вы мне дайте американское убийство, в котором был бы
американский мотив и фигурировало бы американское оружие, это дело другое, тут мы потягаемся. Но всякие выкрутасы проклятых чужаков, все эти
шпаги, калдиморы и консулы, только и знающие что звонить насчет своих драгоценных подданных - да и сам я хорош, раз имел глупость притащиться к
вам. Нет, это выше моих сил. Стоило бы лучше арестовать вас, продержать до рассвета в холодной камере - глядишь, вы бы совсем по-другому запели.
Казалось, он вот-вот встанет с кресла. Вулф поднял ладонь:
- Прошу вас, мистер Кремер. О Господи, ведь труп едва успел остыть! Вы не объясните мне, почему, как вы выразились, мистер Фабер взял на
себя ответственность за то, что никого не задержали? Если я вас правильно понял, конечно.
- Посмотрим. А вы знаете Фабера?
- Я уже сказал, что все эти люди мне совершенно незнакомы. Я лгу, только когда мне это выгодно, причем так, чтобы ложь нельзя было
изобличить.
- Ладно.