Мне это не понравилось, но он оставил ключи в двери, поэтому я не возражала.
– Вам что‑нибудь бросилось в глаза в квартире?
– Она была почти пустая. Он сказал мне, что переезжает. Я спросила, куда, но он не ответил. Был озабочен другим.
– Расскажи, как все происходило, – попросил Рамирес.
Она ухмыльнулась, покачав головой, словно говоря, что все мужики на всем белом свете одинаковы.
– Я прошла за ним по коридору в его кабинет. В углу стоял включенный телевизор, по которому показывали какой‑то старый фильм. Он вынул из письменного стола видеокассету и вставил ее в видеомагнитофон. Он попросил меня надеть плотную синюю юбку до колен и синий джемпер поверх блузки, а волосы перехватить резинками. На мне был черный парик с длинными волосами. Он предпочитал брюнеток.
– Вы не видели, он принимал какие‑нибудь пилюли?
– Нет.
– И не заметили ничего странного помимо того, что вокруг пусто?
– В каком смысле?
– Чего‑нибудь такого, что вас обеспокоило?
Она задумалась, желая помочь. Потом подняла палец. Мужчины подались вперед.
– На нем не было ботинок, – сказала она, – но это уж точно не привело меня в ужас.
Они снова плюхнулись на свои стулья.
– Эй! Вы сами виноваты. Заставляете меня видеть что‑то там, где ничего нет.
– Продолжай, – обронил Рамирес.
– Я попросила его расплатиться. Он дал мне пачку пятитысячных купюр, которые я пересчитала. Он взял пульт дистанционного управления и запустил порнуху. Потом снял брюки. Вернее, дал им упасть на пол и переступил через них. И мы приступили к делу.
– Как насчет окон? – спросил Рамирес.
– А при чем тут окна?
– Ведь окна находились перед тобой.
– Откуда вы знаете?
– Он предполагает,что окна находились перед вами, – сказал Фалькон.
– Шторы были задернуты, – ответила она, теперь уже с некоторой подозрительностью.
– Итак, вы с ним занимались сексом, – продолжил Рамирес. – Как долго?
– Дольше, чем я рассчитывала.
– И поэтому ты оглянулась? – спросил Рамирес.
Ее карие глаза застыли. Это уже были совсем не знакомые ей штучки.
– Ктовы? – выдохнула она.
– Инспектор Рамирес, – ответил он сухо.
– Мы из отдела по расследованию убийств, – объяснил Фалькон.
– Его кто‑то убил?– вскричала она, и ее глаза заметались между двумя полицейскими, которые одновременно кивнули.
– Человек, убивший его, находился в квартире вместе с вами.
Она резко выхватила сигарету изо рта, выпустив струю дыма.
– Откуда вы знаете?
Рамирес, заранее подготовивший пленку, щелкнул пультом, и на экране тут же возник пустой коридор с крюком на голой стене, со светом, падавшим из открытой двери, а динамики разразились какофонией стонов, имитирующих любовный экстаз. Волосы на затылке Фалькона встали дыбом. Девица оцепенела. Камера развернулась, и она увидела себя на коленях перед Раулем Хименесом, смотревшим на экран, в то время как ее взгляд был обращен к занавешенному окну. Когда она повернула голову, камера отшатнулась назад в темноту.
Девушка вскочила, с грохотом опрокинув стул, и заметалась по комнате. Рамирес выключил телевизор.
– Это очень странно! – воскликнула она, указывая на экран пальцами с зажатой в них сигаретой.
– Вы что‑нибудь заметили? – спросил Фалькон.
– Не знаю, может, это вы заморочили мне голову, но теперь я, кажется, кое‑что припоминаю, – сказала она, закрывая глаза.
– Не знаю, может, это вы заморочили мне голову, но теперь я, кажется, кое‑что припоминаю, – сказала она, закрывая глаза. – Просто освещение чуть изменилось, тень какая‑то мелькнула. В моей работе именно этого больше всего боишься… движущихся теней.
– Живущей своей жизнью тьмы, – непроизвольно вырвалось у Фалькона, за что Рамирес и девушка наградили его удивленными взглядами. – Но вы не прореагировали… на эту мелькнувшую тень?
– Я подумала, мне померещилось, а тут у него как раз подоспело, и это меня отвлекло.
– А после?
– Я привела себя в порядок у него в ванной и ушла.
– Он запер за вами дверь?
– Да. Точно так же, как в первый раз. На пять или шесть оборотов. Я даже слышала, как он вынул ключи из замка. Потом пришел лифт.
– Сколько было времени?
– Немногим больше часа. Я вернулась в Аламеду со следующим клиентом около половины второго.
– Пятьдесят тысяч, – произнес Рамирес. – Неплохая почасовая оплата.
– Вам пришлось бы не один день учиться, для того чтобы столько зарабатывать, – парировала она, и оба рассмеялись.
– Как вам позвонить по мобильнику? – спросил Фалькон. Девица с Рамиресом снова прыснули, приняв его слова за шутку, а когда поняли, что он говорит серьезно, Элоиса одним духом выпалила номер.
– Итак, – вернулся к делу Рамирес, пребывавший, казалось, в добродушном настроении, – похоже, это все… хотя с некоторыми, на мой взгляд, умолчаниями, не так ли, старший инспектор?
Фалькон не включился в жестокую игру Рамиреса. Девушка отвела от него взгляд и снова посмотрела на того, в ком внезапно ощутила скрытую угрозу.
– Я рассказала вам все, что произошло, – запротестовала она.
– Кроме самого важного, – гнул свое Рамирес. – Ты не сказала нам, когда впустила его в квартиру.
Когда скрытый смысл этого, на первый взгляд, безобидного утверждения дошел до ее сознания, ее лицо застыло, как посмертная маска.
– Было у меня такое чувство, что вы только прикидываетесь добреньким.
– Я не добренький, – отозвался Рамирес, – да и ты тоже. Ты знаешь, что сделал тип, которого ты впустила в квартиру? Он пытками довел старика до смерти. За все годы нашей работы в полиции не было случая, чтобы преступник так истязал свою жертву, как этот гад твоего дона Рафаэля. Он не просто стукнул его по голове, не всадил ему нож в сердце, а долго, жестоко… терзал!
– Я никого в квартиру не впускала.
– Вы сказали, что он оставил ключи в двери, – напомнил Фалькон.
– Я никого в квартиру не впускала.
– Ты же сказала, что что‑то видела, – вставил Рамирес.
– Вы внушили мне, что я что‑то видела, а я не видела ничего.
– Освещение чуть‑чуть изменилось, – сказал Рамирес.
– И тень мелькнула, – добавил Фалькон.
– Я никого не впускала, – медленно выговорила она. – Все происходило именно так, как я вам рассказала.
Они успели закруглиться до половины пятого. Фалькон отправил Рамиреса с девушкой поискать какую‑нибудь полицейшу, которая взяла бы у нее лобковый волос для сравнения с волосом, найденным экспертами. Когда они удалялись, Рамирес разговаривал с ней так, словно она – его старая знакомая и они направляются в cervecita, только долетавшие до Фалькона слова были весьма специфическими.
– Да нет же, послушай, Элоиса, будь я на твоем месте, я бы сдал этого парня, сдал с потрохами. Если он не побоялся поднять руку на такую шишку, то тебя он прихлопнет, и глазом не моргнет.