Старушка замахала одному из nazarenos, приподнявшему край капюшона. Он улыбнулся, и стало ясно, что это обычный человек, ничуть не более зловещий, чем бухгалтер в очках.
Фалькон ослабил узел галстука и отер холодный пот с лица. Он выбрался из толпы и, пошатываясь, прошел сквозь строй
Богородица смотрела в противоположную сторону, совершенно к нему безразличная. Однако дело было именно в этом… именно в ней. На какое‑то мгновение, на какую‑то долю секунды она вошла в него, вытеснив его собой. У него возникло смутное ощущение, что такое с ним уже случалось, но он не мог припомнить, где и когда. По‑видимому, очень‑очень давно.
Фалькон нашел офис над рестораном Хименеса, забрал распечатку и выпил стакан воды, после чего ретировался из старого города, обходя стороной все процессии. Он покатил через реку прямиком к площади Кубы, голодный и опустошенный. Купив
– Любой студент вам скажет, что идиот действует на преподавателя как красная тряпка на быка.
– И это единственное объяснение?
– Удивляюсь, что вас это волнует, старший инспектор.
Фалькон и сам на себя удивлялся, понимая, что может выглядеть глупо.
– Сомневаюсь, чтобы моя мать была когда‑нибудь так же хороша в постели, как Консуэло, если это то, что вам хотелось узнать, – сказал Лусена.
– Парадоксальный вы человек, сеньор Лусена.
– В парадоксальный век, – откликнулся Лусена, ткнув ручкой в сторону Фалькона.
– Как долго вы встречались с сеньорой Хименес?
– Около года, – ответил он. – И за все время нашего знакомства я впервые посетил Эдифисьо‑дель‑Пресиденте… Такое уж мое везение.
– А Марсиано Руис?
– Вы любопытны как инспектор, не так ли? – сказал он. – Мной легко овладевает скука, дон Хавьер. Мы с Марсиано встречаемся, когда мне все осточертевает.
Вошел Перес, доложил Фалькону, в какой комнате находится проститутка, и остался с Лусеной.
Девушка сидела у стола и курила, играя, как кубиками, двумя пачками «Фортуны». Волосы у нее были подстрижены неровно, словно она корнала их сама и без зеркала. Она смотрела на находившийся прямо перед ней тусклый экран выключенного телевизора – глаза в синем ореоле теней, губы пунцовые. На спинке свободного стула висел светлый парик. Девушка была в клетчатой мини‑юбке, белой блузке и черных сапожках. Миниатюрное телосложение делало ее похожей на школьницу, но порок, которого она насмотрелась за свои длительные прогулы занятий, застыл в ее темно‑карих глазах.
Рамирес включил магнитофон, представил ее как Элвису Гомер и назвал себя и Фалькона.
– Вам известно, почему вы находитесь здесь? – спросил Фалькон.
– Пока нет. Мне сказали, что придется ответить на пару вопросов, да только знаю я вас, блюстителей. Уже здесь бывала… И все ваши штучки мне известны.
– Мы не те блюстители, – сказал Рамирес.
– Правда, – отозвалась она, – не те. Кто же вы?
Фалькон чуть заметно кивнул Рамиресу.
– Прошлой ночью вы были с клиентом… – заговорил Фалькон.
– Я обслужила уйму клиентов прошлой ночью. Это же Страстная неделя, – ответила она. – Для нас – самый жаркий сезон.
– Неужели жарче, чем Феерия? – слегка удивившись, спросил Рамирес.
– Точно, – ответила она, – особенно последние несколько дней, когда сюда съезжается вся округа.
– Одним из ваших клиентов был Рауль Хименес. Прошлой ночью вы посетили его в его квартире в Эдифисьо‑дель‑Пресиденте.
– Я знала его как Рафаэля. Дона Рафаэля.
– Вы встречались с ним раньше?
– Он постоянный клиент.
– У него в квартире?
– Прошлой ночью была третья или четвертая встреча у него дома. А так обычно на заднем сиденье его машины.
– И как все происходило на этот раз?
– Он позвонил на мобильник. Мы с девчонками недавно купили три мобильника на компанию.
– Когда позвонил?
– Я не сама с ним говорила. Обслуживала тогда другого… но, наверно, в полночь. Это был первый звонок.
– Первый?
– Он хотел связаться именно со мной, поэтому перезвонил примерно в четверть первого. Попросил приехать к нему домой. Я ответила, что заработаю кучу денег на площади, тогда он спросил, сколько мне надо. Я назвала сто тысяч.
Рамирес захохотал во все горло.
– Приезжайте к нам на Страстную неделю, – произнес он. – Цены просто смешные.
Девица тоже рассмеялась, немного расслабившись.
– Только не говори, что он согласился, – сказал Рамирес.
– Мы сошлись на пятидесяти.
– Joder.
– Как вы туда добрались? – спросил Фалькон, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.
– На такси, – ответила она, закуривая «Фортуну».
– Во сколько вы вышли из такси?
– Чуть позже половины первого.
– Кто‑нибудь был поблизости?
– Я, во всяком случае, никого не заметила.
– А в здании?
– Я не видела даже консьержа, что меня, естественно, обрадовало. Ни в лифте, ни на лестничной площадке тоже никого не было, а впустил он меня прежде, чем я успела позвонить, как будто следил за мной в дверной глазок.
– Вы не слышали, как он отпирал дверь?
– Он просто открыл ее.
– Он запер ее, когда вы вошли?
– Да.