30 полковой атаман Волынцев коротко поставил командирам батальонов боевую задачу и приказал поднимать людей.
Второму, третьему и четвертому батальонам следовало скрытно окружить лагерь с трех сторон от въезда, по зеленой ракете уничтожить пулеметчиков на наблюдательных вышках и, приблизившись к ограждению, быть готовыми к штурму территории в случае срыва действий других подразделений. Первый батальон должен был истребить часовых у ворот лагеря, открыть их, ворваться в расположение противника и блокировать находящееся вблизи от ворот убежище охраны для ее разоружения. Два взвода его третьей роты были обязаны заниматься непосредственным поиском офицеров и важной документации сначала в этом убежище, а затем и на остальной территории лагеря. Пятый батальон получил приказ следовать сразу за первым батальоном и, рассредоточившись повзводно и поотделенно, взять под охрану выходы из убежищ гражданского персонала, не выпуская из них никого. На все эпизоды атаки и поиска отводилось не более часа.
Предполагалось, что внутри эваколагеря будут действовать около шестисот казаков одновременно, чего с лихвой хватило бы для быстрого выполнения основной задачи штурма. До всех командиров доводились общие установки: по гражданским лицам огонь не открывать, солдат противника щадить, в убежища без нужды не проникать, офицеров брать живыми.
По достижении успеха в изъятии пленных и документации планировалось сразу же свернуть операцию, вывести подразделения с территории лагеря, построить их и двигаться к поселку Константиново для соединения там с первым полком бригады и отдыха; гарнизон на захваченном объекте не оставлять. Если результаты допросов пленных и исследования захваченных документов дадут ориентир в отношении расположения складов продовольствия, то нужно было доложить в ставку по радио и с получением приказа развивать наступление в новом направлении. Если же нет, то после приема пищи и отдыха следовало вести поиск дальше в сторону Раменского; в Константиново грузовиками должны были доставить продукты и боеприпасы.
К четырем часам утра боевые части второго полка в темноте подтянулись к ограждению эваколагеря, и в воздух взлетела зеленая ракета.
Орлов проснулся от шума стрельбы и разрывов гранат на улице; спросонья ему показалось, что он вновь на фронте. Быстро вскочив с постели, Александр подхватил с пола ботинки, потом бушлат и шапку, лежавшие у изголовья. Туго соображая, несколько секунд стоял и смотрел на своих соседей, мечущихся по убежищу, пока, наконец, понял: напали на их лагерь.
Наскоро обувшись и одевшись, шепнул Лехе, копошившемуся рядом:
— За мной!
У выхода из убежища он обернулся и громко крикнул в полумрак:
— Никому не выходить, всем быть здесь!.. Никому не выходить!
Павел бросился, было за ними — с ним еще несколько мужиков, но Орлов оттолкнул их от двери и заорал:
— Назад, всем назад! Никому не выходить — убьют!
Вдвоем с Лехой выскочили из убежища, упали в снег за углом его земляной насыпи. В свете луны видели, как горят палатки, мимо пробегают группы вооруженных людей, а у ворот и возле убежища охраны идет массивная перестрелка: там взрывались гранаты, и чертили небо огненные трассы.
Минут через десять стрельба стала утихать. Александр и Лешка лежали возле убежища, затаившись и пытаясь понять, что им нужно делать; Хорьков пытался куда-то ползти, но Орлов дернул его за штанину обратно, сдавленно крикнув:
— Куда?.. Лежи!
До него уже дошло, что делать ничего не надо: никому ничем не помогут, только сами погибнут. Смотрели, как к их убежищу подошло, потолклось там минут двадцать, а потом куда-то скрылось оцепление численностью до взвода.
Так и лежали бы дальше, таясь от грабителей, но вдруг Александр увидел, как мимо горящей палатки двое чужаков волокут по снегу визжащего и яростно сопротивляющегося подполковника Рабиновича. Сознание Орлова мгновенно пронзила мысль: узнают, где продовольствие — всем крышка!
Не задумываясь об опасности, он быстро достал складной нож и спросил Леху:
— У тебя есть?..
Тот кивнул головой и вынул из ножен финку.
— Давай за мной! — выдохнул сержант и, пригнувшись, побежал за мародерами; Хорьков метнулся вслед за ним.
В одно мгновение они догнали врагов и пустили ножи в ход: не успев даже вскрикнуть, бандиты упали на снег. Освободившийся от их хватки Рабинович неожиданно вскочил, и резво понесся к ограде лагеря; Леха бросился за ним с криком «Стой, дурак!» и не смог бы, наверное, догнать ошалевшего от страха подполковника, но из темноты за оградой лагеря навстречу им ударила автоматная очередь. Оба залегли и поползли за угол убежища подальше от фонтанчиков, взрываемых пулями.
Им здорово повезло: неизвестные стреляли на голос, наугад, потому и не попали; только разглядев лицо Орлова, Рабинович сообразил, что это свои выручили его из беды. Александр скомандовал:
— Всем в убежище!
Захватив оружие, они ринулись туда — и вовремя: в их сторону уже шло несколько чужих солдат, старавшихся разглядеть в темноте, куда били трассеры из-за ограды лагеря.
Лешка хотел сбить преследователей из автомата, но Орлов одернул его:
— Ты что?.. Другие прибегут!
Вместе ввалились в подземелье; бросив оружие под нары, попадали на свои постели.
— Что там? Что там? — спрашивали со всех сторон.
— Потом!.. Тихо всем! — крикнул Александр. — Никто не выходил, все были здесь! Всем понятно?..
Не успел он ответить, как в убежище ввалилось с десяток казаков. Один из них двинул в ухо попавшемуся на пути работяге, дал в потолок короткую очередь из автомата и рявкнул:
— По местам!
Захватчики двинулись между рядами нар, переговариваясь и осматривая пол убежища, а также руки и обувь его жильцов. По их словам всем стало ясно, что ищут неких беглецов.
Спустя минуту один из них крикнул:
— Саенко, не найдем мы тут никого… не разобрать ни хрена, темно!
Тот, кто стрелял в потолок, негодующим тоном ответил:
— Сам бачу!
Потом схватил за грудки пожилого рабочего и спросил:
— Хто щас сюда зашел?
Тот пробормотал, запинаясь от страха:
— Я н-не знаю, я с-спал!..
Саенко отбросил беднягу, громко захохотал и переспросил, мешая русские и украинские слова:
— Это ты спал, когда тут така кутерьма? Хлопцы, вин спал… га-га-га-га! Кажи, коцебук: хтось заходыв?.. Кажи, бо застрелю зараз! — и упер ствол автомата в лоб несчастному.
Не вызывало сомнений, что он и впрямь выстрелит, но еще скорее того допрашиваемый мог сам не выдержать и указать на Александра и Лешку — окружающие уже поглядывали на них. Ситуация сложилась критическая, надо было что-то делать.
У Орлова дрожали руки, он лихорадочно соображал, не зная, как разрешить ситуацию… Лешка потянулся к автомату под нарами. Вдруг дверь в убежище распахнулась и кто-то, ворвавшись в него, закричал:
— Уходим, атаман приказал!.. Давай, живо!
Казаки шумно затопали наружу.
С минуту еще все сидели тихо, боясь пошевельнуться от пережитого ужаса; никто из жильцов убежища не находил слов, чтобы прервать гнетущую тишину. Стрельбы уже нигде не слышалось, шума голосов тоже.
Напряженность разрядил, наконец, Лешка, весело спросивший:
— А где Рабинович-то, в рот ему дышло?..
Сидевшие рядом с ним переглянулись, а из-под нар раздался тоненький жалобный голос:
— Я здесь, понимаете ли, я здесь!.. Не надо только, прошу вас, никакого дышла!
Кто-то засмеялся, за ним другой, и все помещение взорвалось громким хохотом уже всех в нем присутствующих.