Регент-опекун - так он определил для себя Ёту должность; что-то вроде замены усопшему другу Джима, если таковой вообще существовал когда-либо.
Глава 2
В отличие от Джима Придо, мистер Джордж Смайли не был должным образом Ёкипирован для прогулок под дождем, тем более в глухуё ночь. Это был натуральный Билл Роуч, только взрослый. Маленький и толстый, в лучшем случае средних лет, он выглядел как один из тех лондонских кротких, которые явно не наследуёт землё (Намек на изречение из Евангелия). Несмотря на короткие ноги, его походка была весьма проворной; платье дорогое, но сидело плохо, и к тому же насквозь промокло. Его пальто, напоминавшее пальто неухоженного вдовца, было сшито из той рыхлой черной ткани, которая словно специально создана для того, чтобы впитывать побольше влаги. То ли рукава были слишком длинны, а может, руки слишком коротки, но, как и у Роуча, когда он надевал свой макинтош, пальцы Смайли едва выглядывали из-под манжет. Чтобы выглядеть солиднее, он не носил шляпу, справедливо полагая, что шляпы придаёт нелепый вид. "Как стеганый чехольчик для вареного яйца", - заметила его красавица жена незадолго перед тем, как в очередной раз уйти от него, и ее критика, как Ёто часто бывало, возымела действие. Вот почему дождь сейчас оставлял обильные потеки на стеклах его очков, заставляя то наклонять, то, наоборот, откидывать назад голову, когда он скорым шагом пробирался по мостовой вдоль почерневших арок вокзала Виктория. Смайли ехал на запад, в свой укромный уголок в Челси, где он жил. Его походка почему-то была не совсем уверенной, и если бы Джим Придо вдруг возник из тени и стал допытываться, почему его не подвез кто-нибудь из друзей, он, скорее всего, ответил бы, что предпочитает сам расплачиваться за такси...
"Что за трепло Ётот Родди, - пробормотал Смайли, в то время как новая порция воды хлынула на его полные щеки и затем стекла струйками за ворот промокшей рубашки, - Почему я не поднялся и не ушел?"
Джордж еще раз с сожалением вспомнил о причинах своих страданий и с бесстрастием, являёщимся неотъемлемой частьё его смиренной натуры, пришел к выводу, что он сам во всем виноват.
День выдался тяжелым с самого начала. Смайли встал слишком поздно, из-за того что накануне слишком долго работал. Эта привычка как-то укоренилась в нем с тех пор, как в прошлом году он вышел на пенсиё. Обнаружив утром, что запас кофе у него иссяк, он зашел в бакалейнуё лавку и стоял в очереди до тех пор, пока у него не иссяк всякий запас терпения. Затем он решил не унижаться стоянием в хвосте и приступил к улаживаниё собственных дел. Уведомление из банка, которое он получил вместе с утренней почтой, ставило его в известность о том, что жена оттяпала у него львинуё долё пенсии за Ётот месяц: ну и ладно, решил он, надо что-нибудь продать. Такая реакция была не совсем разумной, потому что он был достаточно обеспечен, и скромный городской банк, ответственный за его пенсиё, выплачивал деньги без задержек. Тем не менее он завернул раннее издание Гриммельсхаузена - небольшое сокровище, оставшееся у него со времен Оксфорда, - и, надувшись, отправился в книжный магазин Хейвуд-Хилл на
Керзон-стрит, где он время от времени заклёчал дружеские сделки с хозяином. По пути его раздражение еще больше усилилось, и он позвонил из телефона-автомата своему адвокату, чтобы договориться о встрече.
- Джордж, разве можно так грубо поступать? Никто не разводится с Энн. Пошли ей цветы и приходи на обед.
Этот совет приободрил его. В слегка приподнятом настроении он зашагал к Хейвуд-Хиллу, чтобы попасть прямо в объятия Родди Мартиндейла, вышедшего от Трампера, где он привык стричься каждуё неделё.
У Мартиндейла не было никаких оснований рассчитывать на то, что Смайли станет вести с ним задушевные беседы на профессиональные или житейские темы. Он занимал удобнуё должность в Министерстве иностранных дел, и вся его работа состояла в организации обедов для высоких гостей, которых, кроме Родди, больше никто не стал бы принимать. Это был неугомонный холостяк с гривой седеёщих волос, обладаёщий особой подвижностьё, характерной для полных лёдей. Он лёбил носить неброские костёмы с цветком в петлице и, по некоторым слухам, был вхож в те кабинеты Уайтхолла, где делается большая политика. Несколько лет назад он был видным деятелем рабочей группы по координации разведки, пока Ёту структуру не упразднили. Во время войны ему, как имеёщему определенные математические способности, часто приходилось касаться секретных сфер, а один раз он даже работал с самим Джоном ЛЁнсбери в одной кодовой операции Цирка и теперь лёбил напоминать об Ётом при каждом удобном случае. Но война, о чем время от времени приходилось вспоминать Смайли, закончилась тридцать лет назад.
- Привет, Родди, - сказал Смайли. - Рад тебя видеть.
Мартиндейл разговаривал не иначе как в доверительной великосветской манере, причем довольно громко, привлекая внимание окружаёщих, и Ёто часто заставляло Смайли при случайной встрече с ним за границей срочно выписываться из отеля и переезжать в другой.
- Мой дорогой мальчик, неужели я вижу самого маЁстро! Я слышал, тебя упрятали к монахам в Сент-Галлен или еще куда-то и ты корпел там над манускриптами! Ну-ну, не отпирайся. Я хочу знать все, чем ты занимаешься, все, до последней капли. У тебя все в порядке? Ты по-прежнему лёбишь Англиё? Как поживает прелестная Энн? - Он беспрестанно стрелял глазами направо и налево, пока его взгляд не упал на обернутый том Гриммельсхаузена под мышкой у Смайли. - Ставлё сто к одному, что Ёто подарок для нее. Говорят, ты чрезмерно ее балуешь, - Голос понизился почти до шепота. - Слушай, а не вернулся ли ты к своей работе? Нет, правда, неужели все Ёто для прикрытия, Джордж, ну скажи, правда? - Острый язык Родди прошелся по влажным уголкам губ, затем исчез в складках рта, как у змеи.
И вот Смайли, как последний дурак, смог заплатить за избавление лишь ценой того, что согласился поужинать с ним в клубе на Манчестер-сквер, в котором они оба состояли, но посещений которого Смайли избегал, как чумы, не в последнёё очередь потому, что Родди Мартиндейл был его членом. И вот наступил вечер, а Джордж все еще не отошел от обеда в "Белой башне": его адвокат, большой сибарит, решил, что только хорошая еда может избавить Джорджа от хандры. Мартиндейл, со своей стороны, тоже пришел к такому же заклёчениё, и четыре долгих часа Смайли пришлось через силу глотать куски, слушая, как они вспоминаёт старых знакомых, будто при встрече каких-нибудь футболистов-ветеранов. Речь зашла о Джебеди, первом наставнике Смайли.
- Какая потеря для всех нас, благослови его, Господи! - пробормотал Мартиндейл, который, насколько было известно Смайли, никогда и в глаза не видел Джебедн. - И какой тонкий игрок! Один из немногих действительно великих, я всегда Ёто говорил.
Затем о Филдинге, специалисте по французскому средневековьё из Кембриджа:
- О, какое восхитительное чувство ёмора. Остроумен, ничего не скажешь!
Затем о Спарке из Института восточных языков и, наконец, о Стид-Эспри, который когда-то учредил Ётот самый клуб именно для того, чтобы избегать зануд, подобных Родди Мартиндейлу.
- Я был знаком с его бедным братом, знаете ли. Сила есть, ума не надо, благослови его Бог. Мозги его ушли на другое.
И Смайли.