Григор снова оделся в старое платье, зашел на кухню. Мокрина - толстая, веселая, живая бабка - хозяйничала около газовой плиты. Дед Микита читал газету, хмыкая что-то себе под нос. Увидев Григора, сложил газету, поднял очки на лоб.
- Снова чучелом оделся? Ты только взгляни на него, Мокрина, сыщики-пыщики ему надоели, так он уже в блатные поперся!
- Блатные теперь в модерных костюмах щеголяют, - засмеялся Григор. Бабуся, можно мне кофе покрепче, мне надо бежать!
- Балаганщики! - ворчал дед, снова закрываясь газетой. - Крученое, верченое поколение какое-то пошло!
- Может, ему так надо! - укоризненно отозвалась бабуся. - Что ты пристал к парню? Сейчас, Григорчик, закипит, достань там, в судничке, кофе...
- Хочу трубочистом стать, - пошутил парень. - Пойду сегодня на курсы.
- Этого еще тебе не хватало! Из университета в дымоход полезешь. А оттуда - в дурдом. В Павловскую больницу. Я всегда говорил, что ты добром не кончишь. Такие вы все - ученые-крученые!
- Не каркай, Микита! - доброжелательно молвила бабуся, ставя на стол дымящийся кофе. - Пей, сынок! Не слушай его, он и коту будет нотацию читать, старый ворчун, характер такой вредный. Должен кого-то пилить.
- Напилил я тебя. Только опилки вокруг валяются. Совсем извелась баба, в тень превратилась.
Григор посмеивался, попивая ароматный напиток. Ему приятно было слушать старческое ворчание своих хозяев, потому что он знал: за теми скрипучими словесами прячется огромная стыдливая нежность, детская, искренняя, не желающая открываться в повседневной жизни, маскирующая свою вечную ранимость и чувствительность.
Целый день Бова провел в противопожарной инспекции; предъявив документы, попросил проинструктировать его. Младший лейтенант, худощавый парень, с ироническим видом рассказал Григору о секретах своей профессии, о немудрых причиндалах трубочистов, о способах чистки дымоходов и технике безопасности. На всякий случай Бова попросил справку о том, что он действительно работает старшим трубочистом в противопожарной инспекции. Справку дали с условием, что он ее вернет после выполнения задания.
На следующий день Григор долго спал. Резкий стук в дверь разбудил его. Он подхватился с кровати, протирая глаза. У порога стояла обеспокоенная бабка Мокрина.
- Ты случайно не заболел, Григорчик?
- Нет, а что такое?
- Да все спишь, спишь, словно после маковки. Никогда ж такого не было. Я и думаю, а вдруг заболело дитя!
- Не заболело, а сдурело! - отозвался дед Микита из кухни. - Ты же видела - комедию какую-то строил. Оставь его. Здоровый он. Его и палкой не добьешь!
- Скажешь тоже! - укоризненно ответила старуха. - Палкой! Тебя бы хорошеньким дрыном за такие слова. Сердца у тебя нет, Микита!
- А нет! - насмешливо подхватил дед. - Зачем теперь сердце? Мне в больнице транзисторы, или как их там, поставили...
- Завел уже свое радио, - вздохнула бабуся, прикрывая дверь.
Бова покачал головой. Так можно проспать и свидание. Уже около двенадцати. Надо спешить.
Натянув на себя лохмотья, Григор подошел к зеркалу, взглянул на себя. С отвращением плюнул. И в таком виде он хочет знакомиться с девушкой? Да еще о чем-то беседовать? Идиот! Она его выгонит из хаты, не захочет даже рядом стоять. А если не выгонит, так что ему делать? В самом деле чистить дымоход? Она, кроме прочего, может еще приметить, что тут не все так просто, насторожится, и тогда...
Нет, нет! К черту дымоходы! Надо вернуться к предыдущему плану, хоть он и рискованный. Поднять давление и лечь в биотрон. Шефу не скажу. Попрошу только, чтобы позвонил Сенченко. В самом деле, это отлично! Не он будет таскаться за нею, а она сама придет. Сядет рядышком, заведет разговор, измерит температуру. Он еще, дурень, сомневался.
Вскоре Бова был уже на квартире знакомого студента-медика. Тот собирался отправиться на Днепр и заводил в коридоре подвесной мотор, испытывая его. От рева и треска дрожали стены дома, где-то внизу ругались соседи. Григор, закрывая уши руками, вошел в коридор. Товарищ выключил двигатель, весело закричал:
- Слышишь, как ревет? Зверь!
- Не знаю, как двигатель, а соседи твои рычат похуже Зверей! - сказал Бова. - Кости твои перемалывают!
- Пускай! - засмеялся студент. - Аппетит улучшают! Ты кстати пришел. Поедем кататься на Днепр. Я, моя девушка и ее подруга. Ты будешь для пары!
- Служба, - покачал головою Григор.
- А ко мне ты нагрянул разве по службе?
- Именно так, Выручай. Деликатное дело. Преступник симулировал гипертонию. Мне надо знать, как искусственно поднимают давление.
- Мелочи, - пожал плечами товарищ. - Симулировать можно что угодно. Давление, температуру, воспаление аппендикса. Даже весьма опытный врач не всегда разберется.
- Аппендикса не надо, - сказал Бова. - Давай о давлении.
Через полчаса Григор был уже в аптеке, купил необходимые препараты и шприц. Из телефонной будки позвонил шефу, кратко информировал о своем плане лечь в биотрон, попросил связаться с больницей, замолвить словечко.
- Ого! - отозвался одобрительно шеф. - Сразу в атаку? Молодец. Только смотри - не навреди себе. А то ты такой!
- Какой?
- Неуравновешенный. Заводной. А к Сенченко позвоню. Отправляйся. Тебя примут.
Бова заскочил домой, прокипятил шприц, ввел препарат в бедро. Предупредил бабусю, что уезжает на несколько дней. Выйдя на улицу, поймал такси.
В регистратуре уже ждали. Молоденькая русоволосая девушка отвела его в кабинет врача, посадила на топчан, покрытый клеенкой.
- Подождите здесь. Сейчас придет дежурная сестра, она вас примет.
- А кто дежурит? - равнодушно спросил Григор, держась за голову, как заправский больной.
- Куренная Галина. Разве вам не все равно?
- Все равно, - согласился Григор, хоть у самого сердце застучало.
Девушка вышла. Парень ощутил; как горячая волна хлынула в голову, раскаленный обруч внезапной боли опустился на затылок. Вот оно - начинается! Это действительно не шутки! Интересно, стоило ли начинать эту игру? А вдруг давно уже нет - этого Куренного, а ему приходится такими странными и опасными способами гоняться за химерой.
Дверь отворилась, в кабинет зашла сестра. Пересиливая боль, парень поднял лицо и остолбенел от неожиданности. Подхватился с места. Сестра, не обращая на него внимания, направилась к столу. Открыла толстый журнал.
- Сядьте, почему вы встали? - тихо молвила она.
Григор смотрел на нее и молчал. Как он сможет спрашивать у нее об отце? У такой королевны? Удивительное создание. Словно незримый знак на ее челе - знак скорби и красоты. Лицо худощавое, бронзовое: черные, с синим отливом волосы, а под бровями, похожими на крылья орла, готового к полету, - прозрачно-лазоревые глаза, словно небесные самоцветы. Под белым халатом угадывается гибкое тело, как у лесной серны. Он забыл обо всем, не знал, что говорить. Сестра о чем-то спросила. Григор не ответил, кровь стучала молотом в уши.
- Вы что - онемели? - спросила она и отвернулась.
Теперь Бова видел ее профиль - заостренный, какой-то сосредоточенно-злой. Казалось, что в ее глазах мерцали, переливались искорки гнева. Неужели она всегда такая? Почему?
- Фамилия?
- Бова, - ответил парень. - Григор Бова.
Она взглянула на открытое крутолобое лицо, впервые улыбнулась. Григору показалось, что льдинки в ее глазах растаяли, резкая морщинка возле уст исчезла.
- Бова, - повторила она, записывая. - Странная фамилия. Будто в сказке. Бова-королевич...
- А может быть, мы и живем в сказке? - прошептал Григор, пересиливая боль и любуясь девушкой.
- Слишком суровая сказка, - снова нахмурилась она. - Безжалостная...