- Сказки бывают жестокие, - возразил Бова. - Героев убивают, предают...
- Но в сказке непременно есть живая вода, - насмешливо ответила она. Героев воскрешают. В жизни так не бывает.
Григор промолчал. Не хотел касаться какой-то тайной струны, которая (он это ощутил остро) натянута в ее душе предельно. Еще одно усилие - и разрыв!
- Профессия?
- Юрист, - неохотно ответил Григор.
- Такой молодой прокурор - и уже гипертония? - удивилась Галя. - Тогда вам нельзя работать в юстиции. Слишком тонкая организация для таких дел...
- Почему непременно прокурор? - пожал плечами Бова. - Юриспруденция необъятное поле. Это - космическая наука.
- Вот как? - молвила она. - Что-то не замечала такого за нею. Ковыряется в грязи людской...
- Дети тоже играют в пыли. А затем строят дворцы и сеют цветы...
- И возводят темницы, и пушки отливают, - подхватила Галя. - И начинают войны, жгут сады, дворцы, храмы...
- Правда ваша, - вздохнул Григор. - Но нельзя и перегибать палку. В мире больше прекрасного.
- Как кому, - горько молвила девушка, записывая что-то в журнал. - Это зависит от того места, на котором человек стоит. Или от чувства черного юмора. Помните известную народную усмешку... "Цыган, твоего отца повесили!" - "О, пошли наши вверх!" А впрочем, что это мы начали с вами философствовать? Раздевайтесь, измерим давление. А затем - в палату.
- Мне бы хотелось поговорить с вами по-дружески, - сказал Григор, снимая рубашку. - Вот как выйду из больницы, встретимся и тогда...
- Вы считаете, что мы встретимся? - удивилась Галя.
- А вы думаете, что... нет? - тревожно спросил парень.
Галя промолчала, готовя прибор для измерения давления.
- Почему вы... не отвечаете?
- А зачем... встречаться? - наконец отозвалась она.
- Не могу сразу сказать, - тихо ответил Григор. - Не хочу банальных слов. Очень хочется увидеть вас... много, много раз...
Лицо девушки вспыхнуло, загорелись самоцветы очей. Она остро взглянула на парня, обожгла, снова отвела глаза.
- Если вы хотите...
- Очень.
- Тогда я подумаю.
- Где? И как?
- Какой быстрый! - засмеялась она. - Вы теперь больной.
- Не больной! - возразил он энергично. - Не знаю, поможет ли мне биотрон профессора, а вы...
- Не надо, - попросила она. - Не надо так...
- Как?
- Тривиально. Как у всех. Пусть будет молчание. Еще есть время. Подумайте. Если не передумаете - встретимся...
Григор старательно побрился, надел серый спортивный костюм. Выглянул в окно - на небе кучились белые облака, воздух был душный и влажный. Подумав, Григор решил захватить плащ.
Баба Мокрина пригласила парня к завтраку. Он вошел в кухню сияющий, веселый. Дед Микита одобрительно взглянул из-под бровей.
- Теперь другой табак! На человека похож. А то - словно забулдыга, оборванец. Не иначе как на свидание собрался. Правду говорю?
- Э, такое скажете! - махнул рукою Григор.
- Не твое дело, - вмешалась баба Мокрина. - Хлопец самостоятельный, что хочет, то и делает.
- "Самостоятельный"! - скептически сказал дед. - Пока сам. А набросит сеть какая-нибудь девка размалеванная, расфуфыренная - где эта хваленая самостоятельность денется! Будет танцевать под ее дудку!
- Ты много танцевал?
- Было, было! - вздохнул дед, уткнув нос в неизменную газету - Отплясывал, как медведь на цепи. У вас, женщин, колдовская сила!
- Пока молодые, - засмеялся Григор, отхлебывая чай из стакана.
- Ясное дело, - согласился дед. - Вот я: уже одна нога в гробу, а как увижу ясные глазки и все другое... где и сила берется! Будто живчик какой-то пробуждается в тебе...
- Молчал бы уж! - сердито рявкнула баба. - Еще тебе, седому дураку, о живчиках болтать? Постыдился бы Григора!
- А чего стыдиться? - удивился дед. - Дело житейское. Я ее хвалю, а она гневается.
Ну и пошутить нельзя!
- Меры не ведаешь, старый греховодник!
- А где она - эта мера? Смотри, Григор, как полюбится фифа намалеванная, то лучше и не приводи к нам, не пущу на порог
- Не слушай, Григорчик, успокоила баба, - лишь бы по сердцу, а размалеванная иль нет, дело десятое. Умыться всегда можно, а вот если нутро нечистое - тогда уж не отмоешь!
Так со смехом и шутками выбрался парень из дому. Бросился сразу же к ближайшему цветочному магазину. На витрине были какие-то пузатенькие кактусы и чахлая травка. Григор разочарованно направился к Житнему рынку. Там тоже цветов не было. Парень грустно вздохнул: придется идти на свидание без цветов. Жаль!
У входа в здание рынка стоял парнишка с тремя букетиками голубых незабудок. Григор обрадовался - это именно то, что нужно. Парнишка попросил по десять копеек за букетик. Бова дал ему рубль за все. Трамваем он добрался до улицы Артема. Оттуда направился к областной больнице пешком. Встречные девушки оглядывались, завистливо поглядывали на миниатюрный букет голубых цветов. Григор взглянул на часы. До условленного времени было еще минут сорок. Замедлил шаг. Шел торжественно, будто прислушивался к неясному волнению в сердце.
Что же случилось? Какое-то диво. Надоедливый официоз, банальное уголовное дело - и вдруг сказка. А может быть, ЭТО лишь его буйное воображение? И ничего нет? Он придет, а ее не будет. А если и будет, то лишь для того, чтобы холодно и равнодушно отчитать его. "Что вам, собственно, нужно?" - "Как же так? Мы ведь условились!" - "Хорошо, условились. Но что вам от меня нужно?" И все. После таких слов можно развернуться на сто восемьдесят градусов и топать домой.
Григор даже остановился, вообразив такое. А что - имеет право так сказать. Имеет! Ведь он играет недостойный, темный спектакль. Он лжец. Пришел с недостойными намерениями, а потом... влюбился. Но ведь не сказал же ей правду. А если бы сказал? Она бы выгнала да еще плюнула вдогонку Заколдованный круг! Следует сказать обо всем, но нельзя! Тогда завянет диво, родившееся в сердце. Завянет так, как эти незабудки, если их не поставить в воду.
Подошел к воротам больницы, остановился под каштаном, поглядывая то на вход, то на часы. В небе загремело. Черные тучи насыщались зловещей синевою. Солнце то выглядывало, брызгая весенней радостью на разомлевшую землю, то снова пряталось за грозные тучи.
Мимо прошли две женщины - молодая и старая. Молодая смотрела под ноги, лицо у нее было сухое и злое; старуха беззвучно плакала, ломая руки у груди.
- Лучше бы ты дома умер, сыночек, - послышались судорожные рыдания. - Боже мой, боже, а я даже не услышала его голоса перед смертью...
- Что уж теперь! - сказала резко молодая женщина. - Не тревожьте людей, дома хватит времени плакать...
За ними выкатился из калитки приземистый полный человек. Его сопровождал высокий худой тип в фетровой шляпе. Он угодливо сгибался над своим толстым спутником.
- Чудесно! Превосходно! Хоть к девочкам, Иосиф Семенович!
- Я тоже так чувствую! Как рукою сняло давление! Нет, что ни говори, а биотрон - чудо!
Григор уже не слыхал, что они болтали дальше, - из ворот вышла Галя. Она оглянулась, увидела парня. Улыбнулась. И все страхи растаяли. На сердце стало просто, ясно. Они шли, приближались, будто два звука в мелодии, чтобы создать единый аккорд. Она была какая-то неуловимо мелодичная. Странно! Все как у многих девушек - коротенькая темная юбочка, шерстяная кофточка, сиреневый плащ, туфли на высоком каблучке, - но почему все это так гармонично в ней сочетается? И черные, распущенные по плечам волосы похожи на крылья сказочной птицы, и очи - будто улыбка послегрозового неба...
Она поздоровалась. Григор подал ей цветы. Галя взяла букетик, задумчиво взглянула на него.
- Мне еще никто не дарил цветов...
- Не может быть! - удивился Григор.
- Почему...