Клетчатый тапир - Ларионова Ольга 10 стр.


– Начнем с массажа. Кирюша, держите его за рога, а вы, Петере, раздобудьте побольше теплой воды… и яблок, желательно с гнильцой!

А далее последовало то, что в летописях Земли Тамерлана Степанищева значилось как «лечебная физкультура для обожравшегося козла в темную сентябрьскую ночь». Только часа через два вконец обессиленные Петере, Кирюша и Варвара повалились на траву, изукрашенные синяками от рогов и копыт неблагодарного пациента, а сам рыцарь Тогенбург, трепеща вздернутым хвостиком в диапазоне ультразвуковых частот, ринулся прочь от пригревшей его твердыни цивилизации, усыпая свой путь мелким горошком.

– Уф‑ф, – едва ворочая языком, проговорила Варвара, – и кто мог догадаться, что единственное средство от синдрома Лероя – это уровень современной медицины!

– Ветеринарии, – поправил ее Кирюша, – впрочем, они друг друга стоят.

– Вам‑то смешно, – подал голос Ригведас. – Я ведь тоже к нему привязался! Жил в Пресептории беленький козлик…

Жалостливый фальцет горе‑дрессировщика вызвал только взрыв хохота – обычная нервная разрядка.

Впрочем, Ригведас и сам смеялся.

– За чем же дело стало, – веселился Кирюша, – скушай гнилое яблочко…

И в этот миг что‑то случилось. Тишина напряглась, натянулась, готовая порваться; так бывает, когда с вершины срывается снежная лавина и летит, пока беззвучная, но уже несущая в себе весь неминуемый гул и грохот. Из чащи кустарника по‑заячьи выметнулся Тоги и прижался к ногам людей, вздрагивая опавшими боками.

С моря донесся приглушенный, отдающий горечью и погибелью звон, как будто не ударили в колокол, а он треснул сам собой.

– Слышали? – чуть шевеля губами, спросила Варвара.

– Не‑ет, – немного помолчав, протянул Кирюша.

– Нет, – подтвердил Ригведас.

– Не слышали, ‑встревоженно отозвался Гюрг.‑Сейчас прогоню скочей осмотреть всю территорию. Салат или кокос?

– Как всем.

Завтрак прошел в высшей степени традиционно. Просто удивительно, как быстро складываются на дальних планетах поведенческие стереотипы. Только вместо стычки с командором Сусанин до неправдоподобия корректно пожелал всем успешного завершения начатых работ. Последняя большая колонна грузовиков отбывала на космодром, уезжали практически все, включая космолетчиков большого корабля.

Пресептория окончательно пустела.

– И все‑таки на время эксперимента, по сигналу тревоги, прикройтесь защитным полем, как бы далеко вы уже ни отъехали, – предупредил Гюрг. – Счастливо, Женька!

– Счастливо, альбатрос.

Варваре, стоявшей за спиной командора, от прощания не досталось ничего, даже кивка. Не такой человек был Сусанин, чтобы повторять свои слова дважды. А вчера было сказано все.

– Работать, – жестко приказал командор, не дожидаясь, пока негустая толпа уезжающих скроется за поворотом.

– Работать, – жестко приказал командор, не дожидаясь, пока негустая толпа уезжающих скроется за поворотом. – Как было намечено, повторяем вчерашнюю программу, стараясь не отклоняться. Но упрямый Водяной к повторениям был не склонен. Канистра с форафилами лежала на пирсе строго на том же месте, Гюрг вылез на крышу ангара и, поглядывая на низкую тучу, время от времени осведомлялся, как там в шестнадцатом квадрате – но ни в нем, ни в одном другом никаких феноменов не появлялось.

Прошло минут сорок.

– Что‑то я замерз, – подал голос командор, присаживаясь на край крыши и свешивая ноги. – Братцы, давайте припоминать, все ли мы сегодня сделали так, как вчера?

– Начнем с того, что вчера я выкупалась, а сегодня – нет, – отозвалась первой Варвара, обосновавшаяся, как накануне, на вышке.

– Спасибо, братец!

Все беззлобно рассмеялись. Ей очень нравилась эта манера стратегов в критические минуты не напрягаться и не метаться, колко и злобно понося все, что под руку попадет, как это обычно было у Сусанина, а настраиваться на доброжелательный, даже неторопливый лад.

– Туман представлял собой более клейкую субстанцию – помните, как он налипал на стены и деревья? – поежился Норд.

– Ригведас минут тридцать пять занимался акробатикой.

Надо же, заметили! Это Джанг‑гиббончик.

– После завтрака растащили все печенье и сухари, а сегодня оставили на столе. Кстати, сегодняшний шум за завтраком в децибелах раз в шесть мощнее вчерашнего – за счет хохота.

– Во‑первых, еще до завтрака начали прогреваться моторы, а минут тридцать тому назад к перевалу ушла колонна… – Это Шэд.

– Хватит, – сказал Гюрг. – Существенными считаю только первое и последнее замечания.

– А в‑четвертых – туча, – подал голос из капонира кто‑то, кого Варвара еще не научилась отличать, так молчалив он обычно был. – Вчера она появилась только к вечеру.

По‑видимому, Кит. Девушка высунулась в окошко, поглядела вверх: действительно, туча, нисколько не изменив своих очертаний, висела над пляжем, как невероятных размеров бурдюк. Похоже только, что за ночь она стала еще массивнее и темнее, словно состояла не из воды, а из самого низкопробного мазута.

– Ну и вымя, – сказал Хай. – Командор, тебе там не страшно одному?

– Спасибо за идею! Норд, Ага, вылезайте‑ка сюда, моей скромной и, по‑видимому, неаппетитной персоны сегодня нашему Водяному мало.

– А может, я?.. – слабо пискнула Варвара.

– Давайте, ‑легко согласился Гюрг.

Она скатилась с метеовышки, бегом пересекла пляж, краем глаза отметив, что аполин нет как нет, забежала в телятник и начала карабкаться по винтовой лесенке вверх, под потолок, с которого свисали ненужные теперь светильники, тали, кормораздаточные шланги и прочее добро. Вода, в которой совсем недавно неуклюже плюхались потешные «зелененькие», была чиста и безжизненна той ужасающей безликостью условного математического бассейна, из которого в одну вытекает, а в две втекает. Девушка добралась до недавно прорубленного в потолке люка, подтянулась и вылезла на крышу.

Норд и Ага уже устроились возле командора, один в позе лотоса, другой – крокодила. Варвара помялась – жаль было присаживаться, наверняка сзади пятно останется, стирай потом штаны.

– Устраивайтесь, – подвинулся Ага, – и не бойтесь: к нашему грязь не пристает. Мы тут надолго, Гюрг?

– Выжидаем тридцать минут. Затем попробуем форсированные методы.

Варвара невольно подняла на него расширившиеся от ужаса глаза.

– А что вас удивляет, Барб? Перед нами тупая, агрессивная ржавая машина.

Назад Дальше