— Но почему бы нам не отправиться в путь после захода солнца? Ах да. Верно. Наше время выйдет. Когда вас одушевили, Альберт?
— Э… думаю, чуть раньше, чем вас. Каолин полагал, что дольше полуночи мы не протянем. Он ведь видел нас обоих у вас дома, помните?
— Вы уверены, что в нас стрелял тот же двойник?
— А это имеет какое-то значение?
— Возможно. Если этого сделали похожим на него.
— Интересно. Но Платиновые слишком дороги, и их трудно производить тайком. Скажите, Риту, если бы у вас был работающий телефон, первым, кому бы вы позвонили, был бы Каолин, да?
— М-м… полагаю, что нет. Если бы знать почему…
— Уверен, это связано со вчерашними событиями. Где-то рядом и «несчастный случай» с вашим отцом. Сюда же можно отнести и исчезновение его призрака в «Каолин Мэнор», и пропажу моего Серого. Может быть, Каолин думал, что призрак Махарала и мой двойник как-то связаны.
— Что?
— Потом последовало нападение на «Всемирные печи». Судя по сообщениям, в него был вовлечен еще один из моих дитто. Все выглядит так, будто меня решили дискредитировать.
— Значит, в центре всех событий вы? Отдает солипсизмом, а?
— А то, что взорвали мой дом? Тоже солипсизм?
— Да, ваш архи. Ваш… я забыла.
— Ничего.
— Что значит ничего? Вы же теперьпризрак. Ужасно. И это я вас втянула…
— Вы не могли знать…
— И все же жаль, что я ничем не могу помочь.
— Забудьте. В любом случае загадку не решить, сидя здесь, в пустыне.
— Вас это беспокоит? Даже больше, чем то, что ваша жизнь вот-вот закончится? Я чувствую, вы огорчены тем, что не можете справиться с еще одним делом.
— Ну, я же детектив. Поиски истины…
— Это ваш кайф, да? Даже сейчас?
— Особенно сейчас.
— Тогда… я вам завидую.
— Мне!Ваш риг жив. Ей ничто не угрожает. Похоже, Каолина больше интересует…
— Нет, Альберт. Я завидую вашей страсти. Цели. Я восхищена.
— Ну, не знаю, так ли уж…
— Правда. Наверное, поэтому вам так тяжело умирать… понимая, что вы так и не узнаете, что же случилось.
— Ну, можно надеяться.
— Ах, Альберт! Оптимист даже после смерти. Надеетесь, что со спутника или с какого-нибудь самолета заметят выложенный вами знак SOS. Да, вы по крайней мере могли бы рассказать все другому детективу.
— Что-то вроде этого.
— Но ведь солнце уже садится, а мы не видели ни одного вертолета.
— Такой уж у меня характер. Считайте это моим изъяном.
— Чудесный изъян. Мне бы такой.
— Вы будете жить, Риту.
— Да, придет завтра, и будет Риту Махарал, но не будет Альберта Морриса. Наверное, мне стоило бы проявить больше сочувствия…
— Все в порядке.
— Могу ли я вам сказать кое-что? По секрету?
— Э… Риту, доверять мне секреты не самое…
— Дело в том, что у меня всегда были проблемы с дитто. Они часто ведут себя непредсказуемо. Я не хотела делать этого двойника.
— Жаль.
— И вот теперь… встретить смерть в пустыне… Пусть даже один из нас…
— Может быть, поговорим о чем-то другом?
— Извините, Альберт. Я постоянно возвращаюсь к этой неприятной теме. Мне так неловко. О чем бы вы хотели поговорить?
— Скажите, чем занимался ваш отец перед смертью? Над чем работал?
— Альберт, по контракту вам запрещается интересоваться этим.
— Это было раньше.
— Понимаю. Да и кому вы расскажете? Ладно. Знаете, Каолин много лет подталкивал отца к попытке решения одной из самых трудных проблем трансфера души — негомологического импринтинга.
— Что?
— Речь идет о переносе Постоянной Волны голема, со всеми ее воспоминаниями и опытом в другое вместилище.
— То есть не в мозг оригинала? Во что-то иное?
— Не смейтесь. Опыты уже проводились. Возьмем сотню пар идентичных близнецов. Примерно пять из них могут обменяться — частично — воспоминаниями, поменяв дитто.
У большинства отмечается жестокая головная боль и дезориентация, но у некоторых получается! Используя големов как посредников, родственники могут, по сути, стать одной личностью с двумя органическими телами, двумя жизнями и вдобавок всеми параллельными копиями, которые они пожелают иметь.
— Я об этом слышал. Думал, байки.
— К огласке никто не стремится. Слишком велика опасность.
— Ваш отец пытался осуществить такой обмен между не-близнецами? Между людьми, не являющимися родственниками?
— А чему тут удивляться? Об этом думали с тех пор, как началось диттокопирование. Есть уже сотни романов и постановок.
— Я этим не интересуюсь.
— Только потому, что у вас есть работа. Настоящая работа, но у многих людей нет ничего, кроме развлечений.
— Э… Риту? Какое отношение это все имеет к…
— Потерпите. Вы видели «Ловкачей»? Пару лет назад они наделали много шуму.
— Кое-кто заставил меня посмотреть их чуть ли не до конца.
— Помните, там похищали дитто всяких важных ученых и чиновников…
— Потому что они изобрели способ разгружать память в компьютер. Классная идея для шпионского триллера, но нереальная. Транзистор против нейронов. Математика против метафор. Разве уже не доказано, что эти два мира не пересекаются?
— Бевисов и Львов показали, что существуем мы аналоговые. Души можно копировать, как и все прочее.
— Ваш отец учился у Бевисова?
— Их группа первой импринтировала Постоянную Волну в манекен. Да, сюжет в «Ловкачах», конечно, дурацкий. Сама идея неверна. Даже компьютер размером с Флориду не в состоянии абсорбировать человеческую душу.
— Но ведь не везде речь идет о компьютерах.
— Верно. В некоторых романах память похищенных големов скачивают в какого-нибудь добровольца, чтобы выудить тот или иной секрет. Иногда заимствованная личность берет верх! Жуткое дело. Но на публику действует. Ну а если серьезно, то что действительно получится, если мы научимся обмениваться памятью, стирать границы между человеческими душами?
(Примечание. Наблюдая за Риту, я вижу — разговор идет легко, но ритм ее речи указывает на высокую степень стресса. Тема сильно ее беспокоит.)
Какая жалость, что у меня нет моих анализаторов/
— Хм… если бы люди могли меняться памятью, мужчины и женщины перестали бы быть загадкой друг для друга. Мы бы лучше понимали противоположный пол.
— Но что в этом хорошего? Разве сексуальное напряжение не добавляет остроты в… о!
— Что такое?
— Альберт, посмотрите на горизонт!
— Закат… красиво.
— А я уже забыла, как это бывает в пустыне.
— Некоторые считают, что вот такое оранжевое сияние является следствием использования Экотоксичного Зонтика. Похоже, нам скоро придется пить сияющую воду… Эй, да вы замерзли? Можно согреться, если тронуться в путь. Сейчас уже безопасно.
— Зачем? Вас одушевили вчера до заката, помните? Лучше приберегите оставшиеся жизненные силы. Если только у вас нет идеи получше.
— Ну…
— Давайте посидим рядышком и согреемся.
— Ладно. Так лучше. Хм… так вы говорите, что все эти постановки имели какое-то отношение к последнему проекту вашего отца?
— В некотором смысле. В кино всегда акцентируют внимание на каких-то глупостях. Но отцу приходилось рассматривать все сценарии. То, о чем мы говорили, имеет серьезные моральные последствия. И все же…
— Да?
— У меня есть основания считать, что мой отец знал больше, чем признавался.
— Продолжайте.
— Вы этого хотите? Но зачем? Ведь времени все меньше. Мне всегда казалось, что в этих последних минутах есть нечто жуткое. Эти тикающие часы… нет, лучше отвлечься. Заняться чем-то…
— Отвлечься? О'кей.