Ты говоришь, что какой-нибудь ребенок мог сделать это, но я-то знаю, что ни один ребенок не сможет закрепить его на древке. И ты что-то говорил о костях динозавра.
— Я говорил тебе, что это собака, путешествующая во времени, хотя это и нелепо звучит.
— Эйса Стил, ты же знаешь, что это невозможно! Никто не может путешествовать во времени, и уж никак не собака.
— Прекрасно. Объясни мне, откуда взялись свежие кости динозавров.
— Может быть, это были кости какого-нибудь другого животного?
— Леди, уж в этом-то я разбираюсь. В колледже я изучал палеонтологию, и динозавры были моим хобби. Я читал все публикации, какие могли попасть в мои руки, и однажды мы год собирали кости динозавров для музея. Я провел целую зиму, собирая их вместе и изготавливая части скелета, которых недоставало, раскрашивая их в белый цвет, чтобы никто не обвинил нас в подделке.
— Но свежие!
— Клочки плоти еще висели на них. Остатки хрящей и сухожилий. Мясо выгрызено полностью. Это — Боусер. Очевидно, он нашел разлагающийся скелет и вывалялся в нем, собирая на себя любимый запах. Три дня я чистил его, потому что он вонял так, что жить с ним было невозможно.
— Раз ты так говоришь — прекрасно. А как ты объясняешь это?
— Никак. Это было, а объяснять я даже и не пытаюсь. Какое-то время и поиграл с идеей, что, быть может, несколько динозавров помельче дожили до настоящего времени и что Боусер каким-то образом нашел одного из них, когда тот умер. Но в этом было смысла не больше, чем в собаке, путешествующей во времени.
Послышался стук в дверь.
— Кто там? — громко крикнул я.
— Это Хайрам, мистер Стил. Я пришел навестить Боусера.
— Входи, Хайрам, — сказал я. — Боусер тут. С ним случилась неприятность.
Хайрам шагнул внутрь, но, увидев за столом Райлу, чуть не выскочил обратно.
— Я зайду позже, мистер Стил. Я не видел Боусера снаружи, поэтому и зашел…
— Все в порядке, Хайрам. Эта леди — мисс Эллиот, моя знакомая, с которой я не виделся очень давно.
Он вошел, шаркая, сорвал шляпу и прижал ее обеими руками к груди.
— Очень рад с вами познакомиться, мисс. Это ваша машина у ворот?
— Да, — ответила Райла.
— Она большая. Я никогда не видел такой большой машины. И она так приятно сверкает, в нее можно глядеться.
Он поймал взгляд Боусера в углу и поспешил вокруг стола, опустился возле него на колени.
— Что с ним? У него на ляжке нет волос.
— Я их срезал, — объяснил я. — Пришлось это сделать. Кто-то попал в него стрелой.
Это объяснение, не вполне точное, было достаточно простым, чтобы Хайрам его понял и не стал задавать вопросы. О стрелах он знал. Многие дети в городе имели лук и стрелы.
— Он сильно поранен?
— Не думаю.
Хайрам, согнув руку, обнял плечи Боусера.
— Это неправильно, — сказал он, — шнырять тут и стрелять в собак.
Боусер, выражая симпатию, бойко стучал хвостом по полу и лизал Хайрама в лицо.
— Особенно в Боусера, — продолжал Хайрам. — Нет собаки лучше Боусера.
— Хайрам, хочешь кофе?
— Нет, вы завтракайте. Я хочу еще посидеть с Боусером.
— Можно сделать тебе яичницу.
— Благодарю вас, мистер Стил. Я уже позавтракал. Я останавливался у Реверенда Якобсона, и он угостил меня на завтрак оладьями и сосисками.
— Ну тогда ладно. Оставайся с Боусером. Мне хочется показать мисс Эллиот окрестности.
Когда мы были уже во дворе, за пределами слышимости, я сказал Райле:
— Не позволяй Хайраму надоедать тебе. С ним не все в порядке. Хотя он безвреден. Бродит тут повсюду. Городок в какой-то мере заботится о нем. Люди кормят его, когда он приходит. У него есть все, что нужно.
— Но где он живет?
— Ниже по реке у него есть хижина, в которой он проводит не очень много времени. Обычно он ходит по округе, навещая друзей. Он и Боусер — большие друзья.
— Я заметила это.
— Он утверждает, что они с Боусером разговаривают. Что он рассказывает что-то Боусеру, а тот отвечает.
И не только с Боусером. Он друг всех животных и птиц. Он садится во дворе и обращается к косоглазой малиновке, и птица стоит, наклонив голову на бок, и слушает его. Временами можно поклясться, что она понимает его. Он выходит в лес навестить кроликов и белок, бурундуков и сурков. Он отправляется за Боусером, чтобы выручить сурка. Говорит, что если бы собака оставила их в покое, они приходили бы и играли с ним.
— Он кажется слабоумным.
— О, в этом можешь не сомневаться. Но люди, подобные ему, встречаются на земле повсюду. Они есть не только в маленьких деревушках.
— Ты говоришь так, словно любишь его.
— Точнее, он не приносит мне хлопот. От него нет никакого вреда. Как ты говоришь, он — простая душа.
— Боусер любит его.
— Боусер его обожает.
— Ты сказал… Мне кажется, ты сказал, что здесь сорок акров. Что в мире могло бы заставить человека, подобного тебе, удовлетвориться сорока акрами?
— Пойдем, поглядим, — сказал я ей, — возможно, ты поймешь. Слушай птиц. Погляди вон туда, на этот старый яблоневый сад в цвету. Урожай яблок
— каждый год. Большинство из них мелкие и червивые. Я полагаю, что мог бы их обработать, но это масса лишних хлопот. Но и маленькие, и червивые — это яблоки, которые большинство людей забыло, если когда-нибудь и знало. Видишь, вот снежно-белое старое дерево и два или три красно-коричневых. Ты никогда не захочешь ничего другого, если отведаешь с красно-коричневого.
Она засмеялась.
— Ты рассмешил меня. Ты всегда меня смешил в своей особенной, мягкой манере. Ты здесь не ради пения птиц или каких-то давно забытых яблонь. Это, конечно, может быть часть всего, но за этим кроется нечто большее. Ночью ты говорил, что пришел сюда, чтобы найти кое-что, но не сказал, что именно.
Я взял ее за руку.
— Пойдем. Я подарю тебе путешествие.
Тропинка обегала старый амбар с осевшей дверью, шла через угол фруктового сада с его худосочными деревьями, а затем — по краю неровного вытянутого поля, заросшего сорняками и окаймленного деревьями. На том краю поля тропинка обрывалась у края ямы.
— Это — колодец, — сказал я. — Или, по крайней мере, думают, что это колодец.
— Ты вел здесь раскопки, — отметила она, посмотрев на канавы, вырытые мной.
Я кивнул.
— Местные считают меня помешанным. Сначала они думали, что я ищу клад. Сокровищ здесь нет, так что они сошлись на том, что я лишился рассудка.
— Ты не помешан, а это — не колодец, — сказала она. — Расскажи мне, что это.
Я сделал глубокий вдох и заговорил:
— Думаю, что это — кратер, выбитый космическим кораблем в бог знает какие времена. Мне попадались кусочки металла. Ничего крупного, ничего, что могло бы пролить свет на это. Корабль, если это был корабль, не разрушился, войдя в атмосферу, в отличие от метеорита. Иначе даже те кусочки металла, которые я находил, были бы оплавлены. Он попал в крепкую породу, но здесь нет признаков плазменной реакции. Я уверен, что в глубине лежит главная часть массы того, что упало сюда, чем бы оно ни было.
— Ты знал об этом отверстии прежде, когда был мальчиком?
— Знал. Вся эта местность изрыта так называемыми минеральными ямами. Здесь масса свинца. Одно время здесь были шахты — небольшие, конечно, маленькие, но действующие шахты. В старые дни, больше сотни лет назад, на этой земле и окрестностях были прямо-таки тучи разведчиков. Они выкапывали пробные шурфы повсюду в надежде открыть жилу. Позднее каждую дыру принимали за разведочный шурф. Большинство их, конечно, таковыми не было. Мы с приятелями, когда были мальчишками, были уверены, что это — поисковый шурф, и летом мы копались в нем. Старый чудак фермер, владелец земли, смотрел на это сквозь пальцы. Он обычно подшучивал над нами, называя нас шахтерами.