Примерно те же самые "эмоции" появились бы у Ненашева, если бы он каким-то злым чудом вдруг получил рога, копыта и хвост и, превратившись в корову, понял бы, что отныне его место в коровьем стаде, что хотя он продолжает думать как человек, но мир человеческих радостей для него потерян навсегда.- Кроме всего, - продолжал Ненашев,- у Машки на рогах удобно крепился мой аппарат. По конструктивным особенностям он должен находиться непосредственно возле головы, игольчатые электроды вкалываются в кожу...Здесь он опять забрался в дебри нейробионики. Я его не перебивал; не разбираясь в деталях, я все же понял основное.Ненашеву удалось выделить и записать на своем дешифраторе элементарные биотоки, которые вызывают в Машкином мозгу элементарные образы. Пользуясь такими элементами, как азбукой, он остроумно составил целые фразы, записал их на микропленке и через передатчик дешифратора посылал Машке обратно в мозг.- Ты представить себе не можешь, какая это оказалась нудная, кропотливая работа. День за днем я штурмовал Машкино сознание и не получал ответа. Казалось, я стучусь в дом, где никого нет и некому открыть мне дверь. Уже собирался все бросить к чертям собачьим, отдать Машку обратно в стадо...Я подумал, как было бы хорошо для Машки вернуться в свой бездумный мир и безмятежно по вечерам пережевывать свою жвачку.- Но трудно оказалось освоить только первую фразу. Потом процесс познания пошел лавинообразно. Память у Машки оказалась великолепной, она все запоминала с первого раза...Машка вышла из-за перегородки и стояла в отдалении, прислушиваясь к нашему разговору. Кажется, ей очень хотелось подойти к нам, но она не решалась. Может быть, боялась нам помешать?Ненашев наконец заметил ее и оборвал свои объяснения.- Хватит теории! Машка, покажи сама, что ты можешь. Пригласи гостя к себе.Машка радостно "нукнула", закивала головой и направилась к бревенчатому сарайчику под навесом рядом с крыльцом.Перед дверями лежал щетинистый коврик. Прежде чем войти, Машка вытерла ноги, точнее говоря - копыта. Она вытирала их по очереди, все четыре копыта, и на это стоило посмотреть.В сарайчике пахло травой и молоком. Было чисто, Машка выполняла основные правила гигиены, как это делает, скажем, собака. Возле дверей стояла простая сосновая табуретка, - вероятно, для Ненашева. В углу лежал соломенный плетеный матрас, на котором, должно быть, спала Машка. В решетчатых яслях лежала охапка травы.В углу над яслями висел тихо бормочущий динамик. Я прислушался: передавали последние известия.Ненашев опять ухмыльнулся.- Машка слушает,- сказал он.- Очень любит. Особенно детские передачи. Более сложные вещи вызывают у нее много вопросов, и мне надоедает их разъяснять.- Ты ее понимаешь?- Конечно. Она умеет говорить.Я уже перестал удивляться.- Она весьма связно выражает простые мысли, - продолжал Ненашев. Произносить слова не может, в русском языке слишком много согласных и шипящих. Легче было бы обучить ее не русскому, а скажем, полинезийскому языку - там почти одни гласные. Поэтому я пристроил к дешифратору специально сконструированный ларингофон.На полке у входа - я ее не заметил вначале - стоял аппарат, очень похожий на переносный радиоприемник. Ненашев обхватил мощную шею Машки длинной дужкой ларингофона. Я невольно вздрогнул, когда услыхал монотонный "машинный" голос дешифратора:- Здравствуйте! - Машка смотрела на меня.- Меня зовут Машка.- Очень приятно,- сказал я.- Как зовут вас? Я ответил.- Почему я не видела вас раньше?Я объяснил.- Теперь вы будете к нам приходить?Я сказал, что буду.- Вы будете со мной разговаривать? Мне здесь так скучно...- Машка! - перебил Ненашев.- Опять ты с жалобами. Расскажи, что ты сегодня слушала утром по радио?- Я не хочу.- Не капризничай...- Мне надоело радио. Мне надоели детские передачи. Я хочу смотреть кино. Почему ты не пускаешь меня в клуб?- Тебе нельзя в клуб, глупая.- А я хочу...Ненашев поморщился и выключил дешифратор.Динамик замолк.
Слышно было жалобное помыкивание Машки. Я уже не понимал, что она говорила. Она смотрела на Ненашева, должно быть, на что-то жаловалась, в ее глазах стояла человеческая тоска.Я резко толкнул дверь и вышел в ограду.Ненашев продолжал что-то выговаривать Машке, она только тихо помыкивала в ответ: н-ну!.. н-ну!.. Потом замолчала.Бидон мой остался в сарайчике. Я не стал за ним возвращаться.Я уже не смог бы пить Машкино молоко.Бидон вынес Ненашев.Мне хотелось увидеть на его лице хотя бы тень тех мыслей, которые волновали меня.Ненашев поставил бидон на крыльцо.- За молоком позже зайдешь. - сказал он. - Машка сегодня еще не доилась. Доярку выгнала, рогом ее ударила, подлая коровенка. Доярка, разумеется, ни о чем не догадывается, дешифратор при посторонних я не включаю.- Чего же Машка ее выгнала?- Говорит, что ей противно, когда ее доят. Видал такую дуру!.. Отойдем-ка в сторону, а то еще услышит... Обидчивая стала, просто до глупости. Я ей объясняю: хотя ты и думать научилась, а все же осталась коровой, какой была. И организм, говорю, у тебя работает по-коровьи: если доиться не будешь, то заболеешь. Мастит, говорю, будет. Воспаление молочной железы. Кое-как успокоил.- Все-таки, успокоил.- А что мне оставалось делать? Устал я с ней. Вот не думал, что у коровы вместе с разумом появится столько капризов всяких. Право, она была разумнее, когда у нее совсем ума не было.- Что ты думаешь делать дальше? - спросил я.- Кончать эту канитель. Повезу Машку в город. Как экспонат.- Как экспонат?..- Конечно. Представлю ученому совету по защите диссертаций. Доказательство моей работы. Я же всю современную нейрофизику двинул на полета лет вперед.- Согласен.- То-то вот... Да я Нобелевскую премию получу, вот увидишь.- Весьма возможно,- опять согласился я.- Если повезет. Я бы лично тебе ее не дал.- Ты же всегда был консерватором.- А что будет с Машкой?- Как что?- Я спрашиваю: что будет с коровой, которая может думать как человек, но не имеет человеческих возможностей. Куда ты денешь Машку, когда получишь все свои премии и звания? Сдашь ее на мясокомбинат?- Что ты, такую корову и на мясокомбинат!Только Ненашев мог понять меня буквально.- А все-таки?- Ну... Я еще не думал. Отправлю ее в зоосад.- В зоосад принимают только животных.- Ах, ты опять про это.- Да, опять про это.- Тогда выстроим Машке отдельный павильон, она того заслуживает. Самая знаменитая корова в мире, подумай! Журналисты будут брать у нее интервью. Будут снимать в кино.- А Машке это поправится?- А чего ее спрашивать. Вот еще новости.Мне вдруг захотелось ударить Ненашева. Ничего не говоря, не объясняя. Сильно ударить, чтобы ему стало больно... очень больно!.. Я заложил руки за спину, и поднял лицо к вечернему небу. Я не мог смотреть на Ненашева.- Ты чего? - спросил он.- Нет... я так, ничего... Я только хочу спросить: неужели ты до сих пор не понимаешь, что с желанием Машки нужно считаться, что она уже не корова.- Опять!.. Тогда что же она такое? Человек?- Не человек, но существо, наделенное разумом, поэтому и не животное, в прямом понимании слова. И не важно, что у нее рога и копыта и внешний облик так отличен от человеческого. У нее - разум! И по всем законам она требует к себе такого же отношения и внимания, как к человеку... Ты не боишься, что тебя можно отдать под суд?Ненашев стал серьезным.- Ну-ну! Не нужно так громко.- Он помолчал, поглядывая на меня исподлобья.- Знаешь, я, признаться, уже думал об этом. Ну, об юридической ответственности, что ли, говоря твоим языком. У меня есть документ, в котором подписью и печатью удостоверяется, что вместе с избой и надворными постройками, с усадьбой в пять сотых гектара мне принадлежит также корова белая, с рыжими пятнами, по кличке "Машка".