– О Боже, девочка моя! Где ты все это время пропадала? – воскликнул мистер Оутис, ста-раясь придать голосу строгие нотки, ибо полагал, что это
был всего лишь глупый розыгрыш. – Мы с Сесилом объездили все вокруг, разыскивая тебя, а твоя мама чуть не умерла со страху. Ни-когда больше не
шути так с нами!
– Шутить разрешается только с привидением! С при-ви-де-ни-ем! – громко скандировали близнецы, выделывая ногами все новые и новые антраша.
– Милая моя, родная, нашлась, слава Богу! – твердила миссис Оутис, целуя дрожащую дочь и разглаживая ее спутанные золотые локоны. – Никогда
больше не оставляй меня так надолго!
– Папа, – проговорила Вирджиния негромким голосом, – я провела весь этот вечер с при-видением. Он умер, и вы должны пойти взглянуть на него. Он
при жизни поступал очень сквер-но, но раскаялся в своих грехах и подарил мне на память эту шкатулку с драгоценностями.
Все глядели на нее в немом изумлении, но она говорила совершенно серьезно. Повернув-шись, она повела их к отверстию в стенной панели, через
которое они попали в узкий потайной коридор, по которому и направились дальше. Вашингтон с зажженной свечой, взятой им со сто-ла, замыкал
процессию. Спустя какое-то время они пришли к тяжелой, обитой ржавыми гвоздя-ми дубовой двери на массивных петлях. Стоило Вирджинии коснуться
двери, как та сразу же распахнулась, впустив их в низенькую каморку со сводчатым потолком и крошечным зареше-ченным окошком. К вмурованному в
стену огромному железному кольцу был прикован цепью крайне изможденный скелет, распростертый во всю длину на каменном полу. Казалось, он
пытается дотянуться своими длинными костлявыми пальцами до старинного блюда и кувшина, поставленных так, чтобы он их не мог достать. Кувшин,
очевидно, был когда-то наполнен водой, если судить по остаткам зеленой плесени, покрывавшей его внутри. На блюде оставалась лишь горстка пыли.
Вирджиния опустилась на колени возле скелета и, сложив вместе свои маленькие руки, начала беззвучно молиться, а остальные с изумлением взирали
на все это, понимая, что перед ними открылась тайна произошедшей некогда ужасной трагедии.
– Смотрите! Смотрите! – внезапно воскликнул один из близнецов, который все это время заглядывал в окошко, чтобы попытаться определить, в какой
части замка они находятся. – Рас-цвело сухое миндальное дерево! Я хорошо различаю цветки, потому что сегодня так ярко светит луна.
– Значит, Господь простил его! – торжественно произнесла Вирджиния, поднимаясь с ко-лен, и всем стало казаться, что какое-то прекрасное сияние
озарило ее лицо.
– Вы ангел! – воскликнул юный герцог, обнимая и целуя ее.
Глава седьмая
Через четыре дня после этих необыкновенных событий, где-то за час до полуночи, из Кен-тервильского замка выехал траурный кортеж. В катафалк было
впряжено восемь черных лоша-дей, и у каждой на голове покачивался пышный султан из страусовых перьев; на свинцовый гроб был накинут богатый
пурпурный покров с гербом Кентервилей, вытканным золотом. Рядом с катафалком и экипажами шествовали слуги с горящими факелами, и вся процессия
производила необыкновенное впечатление. Самый близкий родственник умершего, лорд Кентервиль, специально прибывший на похороны из Уэльса, ехал
вместе с маленькой Вирджинией в первой карете. За ними следовал посланник Соединенных Штатов с супругой, потом Вашингтон и три мальчика.
Замыкала процессию карета, в которой сидела миссис Амни, – ни у кого не возникало сомнений, что, поскольку привидение пугало эту достойную особу
более пятидесяти лет ее жизни, у нее есть все основания проводить его в последний путь.
Выйдя из карет, скорбящие подошли к глубокой могиле, вырытой в углу погоста, прямо под тисовым деревом, и преподобный Огастус Дэмпир с большим
воодушевлением прочитал заупокойную молитву. Когда пастор умолк, слуги, по древнему обычаю рода Кентервилей, по-тушили свои факелы, а когда гроб
опустили в могилу, Вирджиния приблизилась к нему и возло-жила на крышку большой крест, сплетенный из белых и розовых цветков миндаля. В этот
мо-мент из-за облака выплыла луна, залив маленькое кладбище призрачным серебром, а в отдаленной роще запел соловей. Вирджиния вспомнила, как
привидение описывало Сад Смерти, глаза ее наполнились слезами, и на всем обратном пути она не проронила ни слова.
На следующее утро, прежде чем лорд Кентервиль уехал в Лондон, мистер Оутис завел с ним разговор о драгоценностях, подаренных Вирджинии
привидением. Они были великолепны, особенно рубиновое ожерелье в венецианской оправе – редкостный образец работы XVI века; их ценность была
столь велика, что мистер Оутис считал невозможным позволить дочери их принять.
– Милорд, – сказал посланник, – я знаю, что в вашей стране «право мертвой руки»рас-пространяется не только на земельную собственность, но и на
фамильные драгоценности, и для меня является очевидным, что украшения, переданные моей дочери, на самом деле принадлежат вашему роду или, во
всяком случае, должны ему принадлежать. А поэтому я прошу вас забрать их с собой в Лондон и рассматривать их как часть по праву принадлежащего
вам имущества, которая была возвращена законному владельцу, хотя и при несколько странных обстоятельствах. Что касается моей дочери, то она еще
ребенок и пока что, слава Богу, мало интересуется такого рода дорогими безделушками. К тому же миссис Оутис сообщила мне, – а она, должен
сказать, провела в юности несколько зим в Бостоне и неплохо разбирается в вопросах искусства, – что эти украшения имеют большую денежную
ценность, и, если бы были предложены для продажи, за них можно было бы получить солидную сумму. В этих обстоятельствах, лорд Кентервиль, я, как
вы должны понимать, не могу допустить, чтобы они перешли к кому-нибудь из членов моей семьи. Да и вообще такого рода безделушки, какими бы
уместными или необходимыми, с точки зрения поддержания престижа, они ни казались в глазах британской аристократии, совершенно ни к чему тем, кто
воспитан в строгих и, я бы сказал, непоколебимых республиканских принципах простоты. Впрочем, не стану скрывать, что Вирджиния была бы
счастлива, если бы вы позволили ей сохранить саму шкатулку в память о вашем несчастном заблудшем предке. Поскольку вещь эта старая и достаточно
ветхая, вы, быть может, и в самом деле найдете возможным исполнить ее просьбу. Я же со своей стороны должен признаться, что крайне удивлен
интересом моей дочери к чему-либо средневековому и могу объяснить это лишь тем, что Вирджиния родилась в одном из пригородов Лондона вскоре
после того, как миссис Оутис возвратилась из поездки в Афины.
Лорд Кентервиль выслушал речь почтенного посланника с величайшим вниманием и лишь изредка подергивал себя за седые усы, чтобы скрыть невольную
улыбку. Когда мистер Оутис закончил, он крепко пожал ему руку и сказал:
– Дорогой мистер Оутис, ваша прелестная дочь оказала моему несчастному предку, сэру Саймону, поистине неоценимую услугу, и я, как и все мои
родственники, чрезвычайно признателен ей за это и восхищен ее поразительной отвагой и самоотверженностью. Драгоценности по праву принадлежат
только ей, и если бы я забрал их у нее, то, ей-богу, я проявил бы такое бессердечие, что через каких-нибудь пару недель старый грешник
непременно вышел бы из могилы и не давал бы мне покоя до конца моих дней.