Возьмем римлян - я слышал, они не изобретали ничего, но знали, как употребить изобретенное. Понимаете? Я не говорю, что это
правильно. Но таков был с детства мой подход.
К этим словам Стара Бриммер отнесся с интересом - впервые за целый час.
- Вы отлично знаете себя, мистер Стар, - подытожил он.
По-моему, Бриммеру хотелось уже уйти. Ему было любопытно узнать, что Стар за человек, и теперь он составил о нем мнение. Все еще надеясь это
мнение изменить, я потащила Бриммера опять к нам домой; но когда Стар, задержавшись у стойки, выпил снова, я поняла, что совершаю ошибку.
Вечер был кроткий, безветренный, запруженный субботними автомобилями.
Рука Стара лежала на спинке сиденья, касаясь моих волос. "Перенести бы все лет на десять назад", - подумалось мне. Я была тогда девятилетней
девочкой, Бриммер - студентиком лет восемнадцати, где-нибудь на Среднем Западе, а Стар - двадцатипятилетним, только что взошедшим на кинопрестол
и полным радостной уверенности. И несомненно, оба мы смотрели бы на Стара с великим уважением.
А вместо этого теперь - конфликт между взрослыми людьми, усугубленный усталостью и алкоголем, и мирно его не разрешить.
- Мы свернули к дому, я направила машину снова в сад.
- Теперь разрешите проститься, - сказал Бриммер. - У меня назначена деловая встреча.
- Нет, не уходите, - сказал Стар. - Я еще ничего не сказал из того, что хотел сказать. Сыграем в пинг-понг, добавим рюмку, а потом уж
сцепимся всерьез.
Бриммер заколебался. Стар включил юпитер, взял ракетку, а я сходила в дом за виски, не смея ослушаться Стара. Когда я вернулась, у них
вместо игры шло гулянье - Стар кончал уже опустошать коробку мячиков для пинг-понга, посылая их в Бриммера один за другим, а Бриммер отбивал их в
сторону. Стар взял у меня бутылку и сел в кресло поодаль, хмурясь оттуда грозно и властительно. Он был бледен, до того прозрачен, что почти видно
было, как алкоголь течет по жилам и смешивается с другой отравой - усталостью.
- В субботний вечер можно и покейфовать, - сказал он.
- Сомнительный кейф, - сказала я. Стара явно одолевала эта тяга - уйти в изнеможение, в шизофреническую тьму.
- Сейчас я Бриммера буду бить, - объявил он через минуту. - Займусь этим лично.
- А не проще ли нанять кого-нибудь? - спросил Бриммер.
Я знаком попросила его молчать.
- Я не перекладываю на других грязную работу, - сказал Стар. - Разделаю вас под орех и отправлю вон из Калифорнии.
Он поднялся с кресла, но я остановила его, обхватив руками.
- Перестаньте сейчас же! О, какой вы нехороший.
- Вы уже на поводу у этого субъекта, - мрачно проговорил Стар. - Вся молодежь у него на поводу. Несмышленыши вы.
- Уходите, прошу вас, - сказала я Бриммеру. Костюм у Стара был скользко-шелковистый, и он вдруг выскользнул из моих рук и пошел на Бриммера.
Тот, пятясь, отступил за стол - со странным выражением на лице, которое я потом расшифровала так:
"И только-то? Всему делу помеха - вот этот полубольной мозгляк?"
Стар надвинулся, взмахнул рукой. С минуту примерно Бриммер держал его левой на расстоянии от себя, а потом я отвернулась, не в силах дольше
смотреть.
Когда взглянула опять, Стар уже лег куда-то за теннисный стал, я Бриммер стоял и смотрел на него, - Прошу вас, уходите, - сказала я.
Когда взглянула опять, Стар уже лег куда-то за теннисный стал, я Бриммер стоял и смотрел на него, - Прошу вас, уходите, - сказала я.
- Ухожу, - Он все смотрел на Стара; я обошла стол. - Я всегда мечтал, чтобы на мой кулак напоролись десять миллионов долларов, но не
предполагал, что выйдет таким образом.
Стар лежал без движения.
- Уедите, пожалуйста, - сказала я.
- Не сердитесь... Я помогу...
- Нет. Уходите, прошу. Я не виню вас. Он снова взглянул на лежащего, слегка устрашенный тем, как основательно усыпил его в какую-то долю
секунды.
И быстро пошел прочь по траве, а я присела на корточки, принялась тормошить Стара. Он очнулся, весь судорожно дернувшись, и вскочил на ноги.
- Где он? - воскликнул Стар.
- Кто? - спросила я наивным тоном.
- Американец. Какой тебя дьявол толкал за него выходить, дура несчастная?
- Он ушел, Монро. Я ни за кого не выходила. Я усадила Стара в кресло.
- Он уже полчаса как ушел, - соврала я. Раскиданные пинг-понговые мячики созвездием блестели из травы. Я открыла кран дождевателя, намочила
платок и вернулась к Стару, но синяка на лице не видно было - должно быть, удар пришелся сбоку, в волосы. Стар отошел за деревья, и его стошнило
там; я слышала, как он потом нагреб земли ногой, засыпал. Возвратился он посвежевший, но, прежде чем идти в дом, попросил чего-нибудь
прополоскать рот, и я унесла виски и принесла бутылку с полосканием. Тем и кончилась его жалкая попытка напиться. Мне случалось наблюдать, как
назюзюкиваются первокурсники, но по неумелости полнейшей, по отсутствию всякой вакхической искры Стар их бесспорно превзошел. Ему достались
тошнота и шишки, и больше ничего.
Мы вошли в дом; узнав от кухарки, что на веранде отец с Маркусом и Флайшэкером, мы повернули в "интерьерную". Но где ни пытались сесть,
всюду была лощеная скользкая кожа, и наконец я устроилась на меховом коврике, а Стар - рядом, на скамеечке для ног.
- А он крепко получил? - спросил Стар.
- О да, - ответила я. - Очень крепко.
- Вряд ли. - Помолчав, он прибавил:
- Бить я его не хотел. Просто хотел прогнать. Он испугался, видимо, и двинул меня.
С этим - очень вольным - истолкованием случившегося я не собиралась спорить, спросила только:
- В душе, наверно, теперь злость на Бриммера?
- Да нет, - сказал Стар. - Я же был пьян. - Он огляделся. - В этой комнате я раньше не бывал. Кто ее декорировал? С нашей студии кто-нибудь?
- Что ж, пора и трогаться, - сказал он затем, уже обычным своим приятным тоном. - Съездим-ка мы, на ночь глядя, к Дугу Фербенксу на ранчо, -
предложил он мне. - Я знаю, он вам обрадуется.
Так начались те две недели, когда нас всюду видели вместе. Достало уже и одной, чтобы Луэлла поженила нас в своей колонке светской хроники.
(На этом рукопись обрывается.)