– Короче, мальчик тебе нужен?
– Да!
– Поступим так – он останется со мной, а ты пойдёшь и скажешь кому надо, что одному человеку требуется связь с орбитой, а что за человек – помалкивай. Связного пришлёшь ко мне.
– Нет, я пойду, – встрял парень. – Ей нельзя идти.
– Отчего?
– Вы полоумный или притворяетесь?! – беспокоясь за подружку, парень так осмелел, что стал грубить.
– Предположим, полоумный.
– Да Толстый её в клетку загонит!
– Не за что.
– Ага! скажет она хозяину – наладь прямую линию с КонТуа, где твои воры...
Форт постарался не заметить прямо и ясно переведённого слова, но оно звучало слишком выпукло. Как бы пи врал лингвоук, здесь он вряд ли ошибался. Если перекрёстная семантика слов «капитан»-«капо»-«главарь» ещё допускала лукавые толкования, и создатели программы загнали в словарь именно превратный смысл, то насчёт «воров» двух мнений быть не может – «похитители чужого имущества», в широком смысле – «преступники».
«Куда-то не туда меня затягивает... Начать с того, что первым делом мы купили переводчики не в той лавочке. Как вредно не знать языка! Может, там была вывеска „Товары для рецидивистов – отмычки, липовые ксивы, путеводитель по тюрьмам всех Ц“. Если выберусь, как бы не пришлось брать документы на новое имя. Но сколько можно! и так уже третье ношу! Поскорей бы выкарабкаться и в знакомствах не измазаться».
– Связь будет не бесплатно. Так и скажи Толстому.
– Всё равно он её посадит – за то, что рот разинула. Позвольте мне пойти!
– Ты, умник, что-то отчаянный.
– Мне туда дорога. Честно, я сделаю, как вы сказали.
– А в клетку сядешь?
– Начхать. Бу-бу, – переведя дух, парень тихонечко оглянулся: – А вы... купите нас.
«Однако!»
– Зачем вы мне?
– Послужим. Не бу-бу, а честно, пригодимся. И на КонТуа лишними не будем.
– Оттуда я полечу дальше.
– И дальше вам не помешаем.
«Смешно. А парень не промах; вряд ли ловок, зато с нюхом – и пистолет он, конечно, подобрал полчаса тому назад...»
– Знаешь, это ведь не прятки под кустами, как ты тут... Чтобы жить в космосе, надо знать технику.
– Мы не бу-бу безголовые, поднаучимся.
«Как просто – полиция не тронет девку, купленную звёздным... Впрочем, смеяться тут нечему. От берега я пробирался двое суток – и не видел ничего, ну абсолютноничего,что относилось бы к людям. Даже бытового мусора. Похоже, тут живёт Великая Мечта – быстрее отсюда удрать. Нельзя жить на выселках, при свечах, есть перемолотый с хвостом и плавниками рыбий фарш, строиться по команде и держаться на успокаивающих средствах, зная, что рядом – пятьсот километров на запад или вверх – высшие технологии, напомаженные люди в шелках, деликатесы, комфорт... С потрохами продашься, лишь бы туда. Шанс – чистый прах, меньше чем прах: услужить звёздному, предложить себя и девку, вдруг купит, точнее, выкупит отсюда... А нужны они мне? а если привяжутся? Получится, что я им что-то обещал и, значит, должен выполнить. Что я могу обещать, если сам не знаю, где окажусь через день?.. Но они нужны».
– И много ты стоишь?
– Двеститиотв день, шмотки и харчи отцовские, – местами пожелтев от своей наглости, выпалил Шук. Если дело зашло о цене, гляди, не прогадай, проси больше!
Форт вычислил – тиот означает одну четырёхсотую ота, от по обменному курсу – 2,08 федеральных басса, год ТуаТоу – 320 суток; итого цена парню 333 басса в год. Ну ещё наест и износит бассов на пятьсот-шестьсот, значит, минимум до тысячи. В год! да последняя официантка в Сэнтрал-Сити меньше чем за 1200 не наймётся! И так туанцы, которых – всех! – федералы видят богачами, представляют себе богатство?.. Наверное, здесь вообще не знают, что такое настоящая зарплата.
– А напарница?
– Тоже.
«Не обижает он её. Что-то есть у них такое, общее».
– И конечно, бонусы, – лингвоук нашёл подходящее слово, но затем его вновь пробило на жаргон, – с хабара. А если вам державная династия не в зад упёрлась, то и подарочки по дням рожденья царственной семьи...
«Кто же писал программу лингвоука? – мучило Форта. – Не иначе, грамотный заключённый за двести тиот в сутки плюс баланда повышенной жирности...»
– Что ещё за подарочки?
– Эээ... – Шук забоялся, что хватил лишнего – или звёздный из ненавистников правящего Дома Гилаут. – Так, малясь конфет, малясь какой-нибудь одёжки... как полагается...
Форт бросил клик под ноги распяленному у стены кандидату в небожители.
– Вот задаток. Бери.
О-о! клик! вот щедрость отца!
Шук мигом сгрёб клик, повернул так, эдак – торцы гладкие, чистый клик, не меченый; на просвет видна голубая жилка, заряжен. Эх, от-счётчика нет, узнать, сколько отец отвалил! Обыкновенно, если повезёт добыть клик, стараешься скорее его с рук долой; даже скупщик не скажет, сколько в нём отов, а спросит: «Какие баны возьмёшь? на жратву – триста, на гульбу – полста, барахольных – полтораста», – и гадай потом, какой был заряд.
Нет, этого клика скупщику не видать.
Дал и Эну поглядеть – та не верила глазам. Но она первая спохватилась воздать отцу почести.
– Отныне мы ваши! – протянула руки и бух перед ним. – Отец, назовите нам свое прославленное имя!
Чужак помедлил, точно прицениваясь – стоят ли они брошенных отов.
– Зовите меня Форт.
Звёздные – р-говорящие, их слова и имена не прожуёшь.
– Отец Фойт! я, Шук, ваш верный слуга.
– Эну, ваша служанка.
– Принято, – отец подбросил пистолет ладонью, потом взял его в обе руки ипереломил.Как сухой сучок! во силища у выродка! Шука дёрнуло ледяной искрой по хребту – а ну как ударит? Кулак насквозь пройдёт, как через оконную бумагу.
– Чтоб я таких вещей у вас больше не видел. За работу, детки.
– Я сейчас бегу к Толстому...
– ...а я с отцом останусь, если чего надо.
– Шу-ук, – Эну незаметно подёргала дружка за рукав, – дай мне клик.
– Зачем тебе?
– Козырну. Пусть знает!..
– Ну... на. Ты не очень там.
– Не учи.
Эну ветром полетела от Развалины с кликом в кулаке; сердце её рвалось наружу. Боль и страх последней недели, сковавшие её, словно цепью, исчезли, казалось, радость исцелила настрадавшееся тело. Держись, Толстый, сунешься ещё своей лапой!
Отец вроде не звал – а многоножка вошла, сняла поклажу; крышка у неё наверху отъехала назад, и показались тонкие щупальца. Разомкнув пояс, отец Фойт сбросил башмаки, спустил лохматые брюки – Шук для приличия отвёл глаза. Ну, чужак и чужак, значит, так у них заведено, что на людях раздеться не срам. Одно ясно, что Фойт – чужак отменно крепкий, если ему тьфу на хозяйские мины. Шандарахнуло – пыль столбом, а он целёхонек, только оглушило да ноги поцарапало. За таким не пропадешь.
– Пить хочешь? – спросил отец, навинчивая на щупальце головку со щипцами.
– Спасибо, отец, – Шук помахал рукой.
– Вода вон, в канистре. Очищенная.
– После попью, отец.
Многоножка струёй воздуха смела с пола остатки песка, разложила брюки и принялась щипцами соединять рваные края. Сожмёт – место цело, и так дальше.
Вроде всё улеглось и решилось, а Шук был взбудоражен, душа не на месте. Эну, крыса, упрыгала, хоть бы один «зонтик» оставила! Беспокойство не отпускало, и Шук вынул трубку «сладкого», прыснул в ноздрю пару раз.
– Что ты там нюхаешь?
– Так, волнуюсь, отец.
– Вон же вода, разведи...
– Что разведи? – до Шука не дошло.
– Эту шипучку вашу.
Звёздный, да вдобавок неплод, в люльке охолощённый – где ему знать, как человека в мужском виде крутить может...
– Я «пшик» не пью, отец.
– Крепковат?
– Мне пока рано, отец. Меня мало били.
– И долго надо бить, чтобы «пшиком» заняться?
– Месяца два до полусмерти.