Судя по всему, на «шляпе» больше никого не было; летучий аппарат стоял безмолвно и открыто. Форт осмотрел повреждённый скафандр – горелая дыра до тела и в теле. Первым выстрелом – в живот, довольно мило. Однако на поминки по скафандру времени не оставалось. Туанцы попрятались в тёмных халупах, но кого-то вытащить придётся – предпочтительнее знакомого.
– Собирайся, – с порога обрадовал Форт врача. – Полетишь со мной.
– Эта машина в космос не взлетит! – забился врач в угол.
– И не надо. Мне – в любое место, где есть связь с орбитой. Ты объяснишь, как управлять аппаратом, куда лететь и так далее. Собирайся, я сказал!.. Ты врач или нет?
– Врач. По внутренним болезням и родовспоможению.
– По-моему, по части родовспоможения ты отдыхал. Да я не о том... Сообрази сам – чем в посёлке пропадать, устроишься в городе.
– О, я не устроюсь! На мне запрет. Если меня поймают с вами, я пропал.
– Ладно, высажу тебя где-нибудь.
– Это разумно, – врач вылез из угла, оправляя на себе лохмотья. – На такое условие я согласен. Но прошу вас, сделайте вид, что увозите меня насильно.
– Будь по-твоему. Скоро ли хватятся этого... стражника?
– Часа через три, когда он не ответит на запрос.
– Ты можешь водить эту машину?
– Не умею, – врач протянул раскрытые ладони.
– А что к чему в ней, расскажешь?
– Попытаюсь.
Багаж у врача оказался куда легче, чем у Форта: матрас-скатка, одеяло и коробок медикаментов, что-то из еды. Для вида пришлось вести его к «шляпе» волоком, покрикивая и понукая.
Внутри «шляпа» состояла из пилотской кабины и тёмного отсека за стеной-решеткой; сбоку лаз вёл к глухо закрытому движку. Врач осматривал пульт управления, как впервые. Форт был вчерне знаком с пилотируемыми аппаратами иных миров, но не настолько, чтобы сразу сесть и полететь на любом из них.
Кресло одно, удобное, но узковатое. Прямых иллюминаторов нет; значит, или экраны, или корпус переменной прозрачности... главное – не пробовать вслепую, тыкаться опаснее всего.
– Здесь... – осторожно указал врач мизинцем, – средство связи, оно отключено. Здесь – измерение высоты и скорости... Здесь...
Споря, они вместе распутывали спасительную головоломку; попутно выяснилось, на что способна «шляпа» – по всем статьям равняется с обычным флаером. Перевести в метры-километры то, что лингвоук называл «стадием» и «лигой», не удалось, но Форт знал, что туанский час равен примерно сорока пяти федеральным минутам, и это помогло в расчётах. Наконец, сделали опыт – Форт тронул сенсоры, и вогнутая стена перед креслом просветлилась, открывая обзор вымершего посёлка. Другой сенсор – гаснут прожекторы. Потянуть на себя и слегка утопить рукоять – посёлок, качнувшись, плывёт вниз.
Автомат залёг в проходе, облапив багаж.
– Вы не ранены? – озаботился врач. – Вы, наверное, терпите сильную боль? Позволите ли вас перевязать?
– Сам справлюсь, – удалившись в зарешёченный отсек, дабы не смущать попутчика, Форт осмотрел живот. Кожа почернела, растянулась в стороны от раны; подкожный слой спёкся, но уже подтекал слизью; дно блестело иссиня-чёрными фартанговыми пластинами. Человека луч пронзил бы насквозь. Боли, как всегда, не было; зудящее чувство останется, пока не сомкнутся края раны. Форт скобками стянул края поближе, наложил пластырь и заклеил всю конструкцию лентой.
Компаньона он застал за употреблением шипучего напитка; воду он, надо полагать, позаимствовал из канистры.
– Угостил бы.
– Это может быть вредно для вас.
– Ты наркоман или больной?
Гримаса врача напомнила улыбку.
– Нет, нет. Это... успокаивающее средство. У нас все им пользуются.
– Немудрено.
Форт вёл машину малой скоростью низко над морем, вдали от берега; в кабине нарастало молчание, типичное в подобном положении – они летели на одной «шляпе», но в разные места. Все дружеские услуги взаимно оказаны, пришла пора разобраться, кто и чего ждёт от жизни завтра. Автомат тихонько следил на тот случай, если врач вздумает обнять пилота сзади с целью задушить. Ну, сказал он, что не может пилотировать – так мог и соврать, чтобы его «похищение» выглядело более правдоподобно.
– Так, – спросил Форт, – тебе куда надо?
Врач помудрил над пультом и вывел на экран контурную карту, где по синему полю ползла зелёная звёздочка.
– Это мы сейчас, а это берег континента. Мне бы хотелось попасть вот сюда, – он провёл пальцем к самому краю карты, где берег изворачивался глубоким заливом.
– Правительская стража там есть?
– Нет, только агентствооэс,– лингвоук истолковал последнее сочетание звуков как традиционное «бу-бу», но Форт хотел подробностей.
– Яснее, по слогам.
– О-ЭС. Всепланетная Его Величества следственная служба.
– Они такие же честные, как тот, в посёлке? Сразу в живот стреляют?
– Нет! Они... изучают подробности. Дознаватели.
– Надеюсь, их дознание достанет до посёлка. Мне бы не помешало сотни три свидетельств о том, что не я стрелял первым.
Форт с досадой подумал, что иногда быстрота вредна. Едва ли хотя бы четверть свидетелей успела заметить его заминку. Естественно будет, если они хором заявят, что чужак пальнул раньше. А скачивать для доказательства свою высокоточную память никак не хотелось.
– Могу подтвердить я, – вызвался врач. – Мои показания выслушают внимательно, уверяю вас. Я образованный человек, я знаю Пятикнижие; это непременно примут во внимание. Но сначала мне надо найти надёжное убежище в Хинко.
– Стоп. Хинко – район, куда ты показал?
– Совершенно верно. Там другие власти.
– А, выходит, правительские люди не везде?
– Везде. ТуаТоу – союзная держава. Вы, наверное, из далёкой, забытой колонии, где люди выродились?
– Почему ты так считаешь?
– Вы о державном мире ничего не знаете и говорите не священным языком, а на каком-то необычном диалекте. И друг ваш не был человеком, а вы так переживали за него, что я удивился. Должно быть, вы очень к нему привязались...
До Форта понемногу доходило превратное мнение, которое сложилось на его счет в голове врача. И не только врача, похоже! Врач искренне полагал, что имеет дело со своим, выходцем с дальней планеты и мутантом, а Мариана он обследовал и убедился, что тот – не туанец.
«А почему он считает туанцем меня?.. – смутно догадываясь, Форт потёр подбородок. – Кожа?.. Щетина не растёт; я гладкий, как они».
– Вот и стражника вы по неведению спровоцировали, – продолжал врач. – Надо же было вам сказать ему такую оскорбительную дерзость! Он, конечно, погорячился, но ваши слова...
– Какие ещё слова?! Я говорил с ним вежливо, а он ни с того ни с сего...
– Я не решаюсь повторить, как вы его обидели. Язык не повинуется, – на щеках врача заполыхали ржаво-красные тени, складки у носа залило охристой краской.
– Да что я такого сказал?!! – В голову Форта полезли жуткие подозрения: «Не лингвоук ли меня подставил?.. »
– О... не настаивайте! я стыжусь произнести.
– Ну нет! Начал – продолжай.
– Вы... я заранее прошу прощения... вы заявили, что являетесь криминальным авторитетом и... не собираетесь вступать со стражем в интимные отношения. Речь выглядела крайне вызывающе!
– Ничего подобного! Точно помню, как это звучало: «Я капитан и раздеваться перед вами не обязан».
– Да-да, буквально так: «Я есть главарь, не оголюсь перед тобой». Прилюдно названный глагол не произносят. Он уместен лишь наедине или в доме постыдных услуг.
Форт едва не застонал, с ненавистью скосившись на лингвоук. Дерьмо, а не прибор! Хлам паршивый! «Узнаю, кто эту программу выпустил – в суд на них подам.