Тот, что навел на вас лучеметчиков? Его нет в "бьюике", к сожалению...
- Нет-нет, этот Пит рисковать не любит, не таковский. Он дома. Стоп! Это спекулянт Брейген.
- Возможно. Кто-то из нас должен был оказаться на той стороне. Не отрывайся от грузовика, Вилл.
Йориш нагнулся к стеклу и всмотрелся в темную кабину грузовика, в неторопливо вращающиеся большие колеса.
- Ох, ох, он мне сильно не нравится, мистер Абрахамс!
Тем временем "бьюик" начал притормаживать, в легком тумане тормозные огни окружали его красноватым ореолом, и тут они поняли, что попались, и Вилл произнес длинное слово по-зулусски и попытался вырваться вперед, грузовик резко взял влево. Тормоз, еще тормоз, и желтые подфарники надвинулись на них из густеющего тумана, и Дик быстро опустил стекло и высунул руки с автоматом, а Вилл погасил огни, и Дик ударил очередью назад, по желтым пятнам в тумане - гильзы замелькали по крыше машины. Тут их швырнуло, провизжали тормоза - Йориш свернул влево, на подвернувшееся шоссе, а сзади грохнуло и поднялось дрожащее желтое пламя.
Мэллори спросил:
- Что дальше? В аэропорт нам нельзя теперь...
Помолчали. Двое на заднем сиденье, физик и журналист, с тошнотворной явственностью видели, как захлестываются вокруг них круги возмездия. Они преступили законы своего мира, они стали убийцами, изгоями, и за их спинами уже ревели клаксоны полицейских лендроверов, и вертолеты разбрасывали по дорогам наряды жандармерии. Конец, конец... Но маленький тощий свази на переднем сиденье ничего не знал об этом. Он собирал и распускал на лбу крупные серые морщины и видел сеть дорог как бы сверху, как охотник, прокрадываясь вельдтом, видит движение стад и слышит свист коршунов в вышине. Он ждал поворота направо и спокойно повернул, когда знак поворота выскочил из тумана. Спустя пять километров он повернул еще раз и спокойно выехал на магистраль - в его мире действовали иные причины и иные следствия, и он один видел, как шофер с грузовика трясет толстой мордой и повторяет: "Ничто не знаю, инспектор, как есть ничего". А они уже подъезжали к аэродрому, мимо реклам авиакомпаний, мимо вето, что составляет мир белых людей, в котором за преступлением следует возмездие. В мире Виллиама Йориша преступления совершались безнаказанно, вот в чем дело. Жизнь бедного свази, или бечуана, или любого другого, она была так дешева, что не стоила даже возмездия. Ничего она не стоила.
И он оказался прав. В аэропорту было спокойно, ибо они приехали туда раньше, чем полиция подоспела к догорающему "бьюику".
Он переминался с ноги на ногу и про себя пел псалом, пока Йен предъявлял пограничному офицеру разрешение на выезд для цветного. Оно стоило Йену половину его сбережений. Остальное ушло на билеты.
Вилл оглядывался и бормотал: "Я вернусь, я вернусь", - пока поднимался в кабину. Машинально достал из кармана гармонику.
Йен сказал мягко:
- Виллиам, в самолете не стоит играть на губной гармонике.
3. Ариадна ГРОМОВА
Аэродром Орли встретил их ледяным ветром и моросящим дождем. Все это они уже видели в пути - тусклый влажный блеск зеленого силиконового покрытия, расчерченного яркими белыми линиями взлетных полос, тяжелые темные тучи над самой головой, людей в круглых прозрачных шлемах-дождевиках, закрывающих пол-лица. Но одно дело - видеть, пусть даже и очень ясно, а вот выйти из самолета и сразу нырнуть в этот промозглый холод... Да, ведь тут все наоборот, в ноябре зима наступает - снег, лед и тому подобное.
- Вилл, ты видел снег? Хотя бы в кино?
- Никогда. И в кино я никогда не был, - тихо ответил Виллиам, и его белые друзья молча переглянулись, сразу увидев жизнь, которая стояла за этим ответом.
Они сели в автобус. Ближайший час-полтора был определен заранее, и менять его не имело смысла, а вот дальше...
Йен расхохотался, глянув на физиономию Дика.
- Тебя это шокирует, а?
- Нет, но хотел бы я знать, какого черта мне заниматься гаданьем? Я и по-французски-то плохо говорю!
- Иностранный акцент в таких случаях не мешает, а скорее помогает, усмехаясь, сказал Йен. - А вообще-то неплохая мысль. Денег у нас и на неделю не хватит, да еще и одеться потеплей не мешает, а это гарантированный заработок, и объяснения придумывать не надо.
Виллиам, сидевший через проход, перегнулся к Йену.
- Осторожнее, - сказал он на африкаан. - Старик рядом со мной и двое за проходом понимают по-английски.
- Спасибо, - сказал Йен и начал убежденно и обоснованно ругать парижский климат.
Супружеская пара, сидевшая рядом, быстро потеряла интерес к их разговору. Муж начал думать об очень милой женщине по имени Сесиль, а жена вообще не поймешь о чем; об испортившемся замке чемодана, о салате с креветками, о черном кралоновом платье, отделанном самосветящимися нитями. Старик, сосед Виллиама, осторожно приложил ладонь к печени, разболевшейся в пути. Все эти люди были неопасны, а старику и жить-то оставалось недолго: в Париже он узнает, что у него рак печени. Но молодец Виллиам всегда настороже... Тут Виллиам поглядел на своих белых друзей, и они увидели, как он, согнувшись и придерживая раненую руку, петляет в лабиринте лачуг, сарайчиков, мусорных ящиков... прыгает в мусорный ящик, захлопывает за собой крышку.
- А дальше что? - спросил Мэллори. - Ты уехал?
- Да, пришлось удирать... Из Иоганнесбурга уехал в Преторию...
Физик и журналист молча смотрели на лицо своего спутника, пепельно-черное, как остывшая зола, и думали об одном и том же.
- Да, для нас с тобой эта история - форменный переворот, конец налаженной жизни и все такое, а для Виллиама это, в сущности, продолжение прежнего... Впрочем, да, ты прав, Виллиам, для тебя тоже все переменилось... Еще как переменилось...
Автобус привез их на площадь Инвалидов, там пассажиров ждали агенты гостиниц, и они согласились отправиться в гостиницу "У белого кролика" в районе площади Терн, и дребезжащее такси доставило их к облупившемуся четырехэтажному зданию на узкой грязной уличке, и над входом качался и громыхал на ветру белый кролик, вырезанный из жести. И комнаты были те самые, что они видели: узкие, темноватые, все три рядышком, на четвертом этаже, а под окнами - шиферная крыша соседнего трехэтажного дома, и по ней разгуливает тощий рыжий кот с удивительно хитрыми глазами.
- Видал, этот зверь даже подмигнул мне! - сказал Мэллори. - Может, он тоже Один из Нас?
- Все возможно, - сказал Йен. - Так я не вижу пока оснований менять естественный ход событий. Мы действительно позавтракаем в кафе на углу его и отсюда видно, потом отправимся в университет, разыщем твою кузину и профессора Карне.
- Послушайте, друзья, а мы кому-нибудь скажем об этом? - спросил Мэллори. - Получается ведь, что скажем.
- Действительно, - согласился Йен. - Да это и неизбежно: как мне говорить с профессором, ничего не объясняя, он же не младенец!
- Друзья, а вам не кажется, что это слабеет? - спросил Дик.
- Не кажется, - сразу ответил Йен. - Просто тут непривычная обстановка, и нам куда труднее ориентироваться, чем в Претории.
Они стояли в номере дешевой парижской гостиницы и переговаривались почти без слов.
- Нам ведь и подумать надо всем этим некогда было, - сказал Дик, и его собеседники молча кивнули.
- Как это вообще случилось? - думали они то молча, то вслух. - Почему именно с нами, мы ведь такие разные... Ладно, друзья, тут мы ни до чего не додумаемся, оставим это... Да, но интересно бы узнать, много ли таких, как мы... В Претории был еще этот... Питер, что ли... И еще кто-то...