– Тося, ты что?! – испуганно крикнул Семен. – Ты ведь сама… Греческие. И дорожка… этот ковер… натуральный… Тося…
– Я никогда, никогда не хочу тебя больше видеть. – Это вырвалось у Тоси тихо, не грубо, спокойно, но с невыразимой мукой, медленно, еле сдерживаясь.
– Тося! Ты же сама! Ты ведь еще ничего не поняла! Тося!
Тося встала и медленно двинулась на людей, словно и не видела их. Перед ней расступились.
Иван было рванулся за Тосей, но остановился, тогда я оттолкнул его и бросился вперед. У самых дверей меня перехватила Зинаида Павловна, спросила, что это за гонки? Я ответил.
– Ну, хорошо, Артемий. Я догоню ее. Успокою. А вы там у себя… Делайте что нужно.
Инга и две студентки сидели здесь и словно что‑то даже понимали. Во всяком случае, я не стал им ничего объяснять, а только махнул рукой и побрел в свое купе. У меня и ноги‑то уже шли еле‑еле.
Федор оказался посредине купе. А быть центром хоть и маленького общества он, наверное, не привык, поэтому после секундных колебаний он уселся рядом с Семеном и даже зачем‑то кивнул Валерию Михайловичу. Федор зла не помнил.
– Теперь уже совершенно точно можно сказать, – начал Степан Матвеевич, – что с нашим поездом творится что‑то неладное. Отсутствие станции и города Усть‑Манска, какая‑то ерунда с Балюбинском, макет магазина, пришелец, бутылка, перерабатывающая воду в молдавский коньяк, и еще многое другое. – Тут Степан Матвеевич косо взглянул на меня, но я ничего не понял, не в состоянии сейчас был понимать что‑либо. – Мы вот тут с товарищем Иваном прикидывали разные возможные варианты. Артем Мальцев принимал в обсуждении активное участие. И сначала мы чуть было не пошли по ложному пути. Признаюсь, ложное направление предложил и отстаивал я сам. Я ошибочно полагал, что наш поезд каким‑то необъяснимым образом попал в другую реальность. Но… Но, вероятнее всего, дело в другом.
Степан Матвеевич замолчал, словно собираясь с мыслями. Сидящие уже догадывались, что какую‑то значительную роль здесь играл злосчастный макет универмага. Все на него и смотрели.
– Скорее всего дело вот в этом макете, – произнес наконец Степан Матвеевич.
– Не отдам, – вдруг подал свой голос Семен. – Потому как бабуся презентовала его Таисии Дмитриевне.
– Вернее, в принципе создания этого магазина, – продолжил Степан Матвеевич, не обращая внимания на слова Семена.
– Я ведь и обжаловать это дело могу! – напирал Семен.
– Не все сидящие здесь еще знают, что из Фомска до Старотайгинска в нашем купе ехала бабуся с двумя тяжелыми чемоданами и рюкзаком.
– Родственница! У меня доказательства есть, – никак не унимался Семен.
– Артем Мальцев разговаривал с бабусей ночью…
– И неправда, – снова влез Семен. – И не об этом они вовсе говорили. Я тоже не спал. Со мной бабуся говорила, со мной! Она мне этот чемодан презентовала!
– Кроме этого магазина, – спокойно продолжал Степан Матвеевич, – бабуся везла с собой пасеку и поезд. Самую натуральную пасеку с пчелами и ульями, с домиком и речкой, деревьями и лугом. А поезд Артем Мальцев видел собственными глазами. Очень интересный поезд.
Самую натуральную пасеку с пчелами и ульями, с домиком и речкой, деревьями и лугом. А поезд Артем Мальцев видел собственными глазами. Очень интересный поезд. Ювелирная работа. Поезд, как утверждает Мальцев, двигался.
– Приснилось! – крикнул Семен.
– Да, – сказал я, – мне показалось, что поезд движется. Ощущение было такое, что игрушка в самом деле движется. Но ручаться головой не могу.
– Да этого и не требуется, – сказал Степан Матвеевич. – Тут и так все видно. Ведь о чем вам бабуся рассказывала? О нуль‑упаковке, которую придумал ее сын Афиноген?
– Да, да, – подтвердил я.
– Я и сам сначала не придал значения этому факту. Игрушка, думал, не более. А вот этот магазин все прояснил. Спасибо вам, Семен и Валерий Михайлович. Многое вы нам объяснили.
– Все равно не отдам, – заявил Семен.
– Что такое нуль‑упаковка, мне неизвестно. Но факт таков. Вот в этом магазине, идеально воспроизводящем Марградский универмаг, даже люди есть. Все как в настоящем магазине. Да это и есть настоящий магазин. Он самый что ни на есть настоящий! Как такое можно сделать – тайна. Но ясно одно. Мы сами попали в такой макет. Только в макет поезда. Была похожа та игрушка на наш фирменный поезд? – Это уже относилось ко мне.
– Не могу утверждать наверняка, – сказал я. – Я видел, что это поезд. А сравнивать с нашим мне и в голову не пришло. Но и сказать, что та игрушка не была точной копией нашего поезда, тоже не могу. Тут все под вопросом.
– Скорее всего это и был макет нашего поезда, – заключил Степан Матвеевич. – А из этого однозначно следует, что с нами просто кто‑то играет.
– Володька играет, – подал свой голос Иван.
– Что? – переспросил Степан Матвеевич. – Ах да… Володька заперся в комнате с чедоманом. Чемоданом, то есть… В этом все и дело. Нашим поездом играет мальчик Володька, проживающий в Академгородке Старотайгинска. И до чего он езде может доиграться, совершенно неизвестно.
– Да ведь «зиять»‑то, это означает – изъять! – вдруг понял я. – Они пытаются изъять у этого Володьки чемодан! Бабуся‑Коля!
– А ведь и верно! – сказал Иван.
Остальные пока еще ничего не понимали.
– Вот она, телеграмма. – Я вытащил из кармана смятую бумажку. Но это было окончание рассказа Федора. – Фу ты! – Я сунул рассказ в карман, но все‑таки нашел и телеграмму. – Вот она.
Телеграмма пошла по рукам.
– Бабуся эта, – пояснил Степан Матвеевич, – и внук ее Коля сообразили, что игрушка и есть наш фирменный поезд «Фомич». Они понимают, какой опасности мы подвергаемся. Они пытаются нам помочь, но, видимо, пока безуспешно, раз вся эта чертовщина продолжает еще твориться в нашем поезде. Здорово, видно, забаррикадировался в своей комнате этот малец Володька! Они нам помогут, тут и сомневаться нечего, но и мы сами должны что‑то сделать.
– Что? – спросил Валерка, который по складу характера не мог не совершать положительные поступки.
– А ведь и шахматные фигуры полагают, что живут по‑настоящему! На самом же деле ими просто кто‑то играет! – возвестил студент Михаил.
– А вот и подумаем вместе, – предложил Степан Матвеевич.
– Не отдам, – повторил Семен в каком‑то трансе.
– Не позволим, – поддержал его Валерий Михайлович.
– Да бог с вами, – впервые обратил на них внимание Степан Матвеевич. – Вы ведь и сами находитесь внутри игрушки.