На озере. Помнишь?
– Мне тоже кажется, что все это было на самом деле.
– Та реальность ведь отличается от нашей. Мы были другими. И события там происходили по‑другому. А Сашенька у нас родился обычным способом, только мы этого не помним, потому что уже живем в своей, настоящей реальности. Так что за Сашеньку ты не беспокойся. А вот опасение у меня тоже есть.
– Какое?
– Понимаешь… Мама‑то твоя что скажет, когда увидит нас троих?
– Обрадуется…
– Так уж и обрадуется! Уезжала одна, а приехала втроем. Валерка вон какой шум поднял.
– Валерка – другое дело. Его простить надо. Ему все прощать надо. Потому что он… понимаешь… он уже давно… Да и знала я, знала. Может, мне надо было вообще его к себе близко не подпускать и не разговаривать даже?
– Ну почему же уж и не разговаривать? Он вон как все в поезде организовал, и с дежурством, и с раздачей пищи.
– Это он может. Он и родился организатором. Только уж очень он сухой человек.
– Да нет, Инга. Мне этого не показалось. Хороший он парень. Мучается ведь, наверное, сейчас?
– Наверное…
Мы снова замолчали. Потом я спросил:
– Значит, ты уверена, что мать твоя ничего не скажет, не прогонит меня с Сашенькой?
– Да что ты! Да зачем же она тебя прогонять будет? Ведь это все нужно мне, а не ей.
– А отец твой?
– А отец сразу начнет приглашать на рыбалку. У него без рыбалки ни одно воскресенье не обходится.
– Ты мне хоть скажи, как их зовут.
– Маму – Валентина Александровна, а папу – Владимир Александрович… А у тебя?
– А у меня, Инга, никого нет.
– Совсем‑совсем никого? – удивилась она.
– Совсем никого, Инга. Из детского дома я.
– Вон как?! Да как же ты один?
– Друзья у меня есть. Работа. А вот теперь ты и Сашенька. Я вот еще что хочу сказать. Жить мы будем у меня. Хорошо?
– Хорошо. А почему?
– Я один. Никому мешать не будем, да и нам никто. Правда, у меня лишь одна комната, но больше ничего не могу предложить. Согласна?
– Согласна… У нас дома тоже тесно. У меня ведь еще брат есть. В восьмом классе учится…
Мы еще стояли и говорили. Я ей рассказал про свою квартирку. О работе говорил мало, уж слишком специальная у меня была область науки. А Инга рассказывала о своей семье. И мне уже хотелось познакомиться и с Владимиром Александровичем, и с Валентиной Александровной, и с Борькой.
Мы долго гуляли по Приморскому бульвару, а потом снова вернулись к бухте Южной, затем полезли куда‑то в гору.
Мы долго гуляли по Приморскому бульвару, а потом снова вернулись к бухте Южной, затем полезли куда‑то в гору. Куда, я не знал. Но это очень хорошо знала Инга, потому что она вела нас уверенно и быстро.
Оказывается, мы снимали летний домик у каких‑то частников. И домик весь зарос виноградом, да и вся ограда, как плоская крыша, была сверху увита лозами на подпорках и проволоке. Потом был какой‑то провал… И тут меня начали тормошить и дергать…
– Артем, проснись!
Я боднул спросонья головой стену и проснулся. Иван тряс меня за плечо. И тряс, видимо, здорово, потому что когда я оглянулся, то увидел, что все смотрят на меня.
– Что произошло? – испуганно спросил я.
– Иди, – весело сказал Иван. – Иди полюбуйся.
– Да что там?
– Он еще спрашивает? Ну ты шутник, Артем! Иди, иди скорее. Там уже скоро весь строительный отряд соберется.
– Что? Где? – Я спрыгнул с полки.
– Иди к Инге, – подтолкнул меня Иван. – У тебя дочь родилась.
Я шлепнулся, растянулся, выстелился, не знаю, как еще сказать, на полу вагона. Но что‑то было в голосе Ивана, что заставило меня сразу же поверить в случившееся. Я поднялся и буркнул:
– Ну и шутки…
– Иди, иди, – еще раз подтолкнул меня Иван.
А в последнем купе что‑то действительно было тесновато. Я подошел, протолкнулся. Передо мной расступились. И расступились как‑то весело, с юмором.
– Что тут произошло?! – почти крикнул я. Рядом с Ингой, как и в тот момент, когда я оставил ее здесь, лежал ребенок. Еще один стоял рядом с нижней полкой. Это был мальчик лет четырех. «Откуда тут мальчик?» – подумал я.
– Ой, как это интересно! – вскрикивала Тося. Она снова была вчерашней хохотушкой и восторженной душой. – Артем! Артем! Ой, как это здорово!
– Ну поздравляю вас, Мальцев, – сказала Зинаида Павловна. – От души поздравляю!
Кто‑то похлопывал меня по плечу, кто‑то по спине. Все были настроены весело и добродушно.
– Девочка у вас родилась, Мальцев, – сказала Зинаида Павловна.
– Да как это? Да где это? Какая девочка?
– Девочка, – сказала Инга. – А имя теперь ты придумывай…
– Да при чем тут девочка? Ведь Сашенька…
– Я Сашенька… – внятно сказал пацан, стоявший возле Инги.
– Ты Сашенька? – машинально переспросил я. – А я кто?
– А ты папка, – серьезно сказал он. – Ты спишь, а мы нет.
– Инга?
– Вот, Артем, дочь у нас с тобой родилась сегодня. А Сашенька вырос.
– Так, так… Понятно. То есть ни черта, наоборот, непонятно. Но все же понятно, что у нас родилась дочь, а Сашенька подрос года на четыре. Только вот непонятно, как это все произошло.
– Опять остолбенел! – сказала за моей спиной Светка. – Как и в первый раз. Все в диковинку ему! Поздравь хоть жену‑то.
– Поздравляю, Инга! – сказал я.
– Ты не сердишься на меня? – спросила она.
– Да за что же?
– Вот вчера сын, а сегодня дочь. Может, ты и не хотел…
– Хотел я, Инга, хотел. Пусть будет сын и дочь. Это даже лучше. Обязательно нужно, чтобы были и сын и дочь. Я читал. Писали об этом много.
– Ну зарапортовался, – все еще зло шутила за моей спиной Светка.
Меня поздравляли и другие пассажиры, и, кажется, удивления при этом никто особенного не испытывал. Привыкают люди, что ли, ко всяким чудесам? Потому что рождение дочери и слишком уж бурный рост Сашеньки все же должны были вызвать у людей удивление.