– С чего все это началось?
– Вы считаете, что чудеса с нашим поездом начались именно в момент его отхода? – спросил Степан Матвеевич. – Я ведь рассказывал про свою способность жить в других реальностях. Так вот это прекратилось, как только я сел в поезд. Ну или чуть позже, потому что я не сразу пришел в себя после последнего путешествия.
– Это когда вы на меня налетели возле вагона? – спросил я.
– Пожалуй… Да, тогда‑то и произошло мое последнее путешествие. Пока я подходил к вагону. Поэтому и пришлось спрашивать год, число и месяц. Но ведь прекратилось все, прекратилось же! А я ведь только за тем и ехал в Марград, чтобы просить помощи у ученых, потому что жизнь моя стала невыносимой.
– А теперь? – спросил Иван.
– Да что теперь? Теперь‑то жизнь прекрасна, после всего, что со мной происходило.
– Значит, прекрасна? – переспросил Иван.
– Вполне, – ответил Степан Матвеевич. – Не считая нашего поезда. Но я, когда говорю – прекрасна, имею в виду только себя, только свое самочувствие. Прошу прощения, если это кого задевает.
– Да при чем тут «задевает»… – поморщился Иван. – Просто вам это состояние нравится, и вы его, конечно, хотели бы сохранить навсегда.
– Очень хотел бы, – подтвердил Степан Матвеевич.
– Что‑то тут есть, – сказал Иван.
– Что же? – быстро переспросил его Степан Матвеевич.
– Ускользает из сознания. Вертится какая‑то мысль, а ухватить ее не могу.
Валерка уже некоторое время беспокойно ерзал на скамье, не осмеливаясь вступить в разговор. Но подогревало его изнутри, видно, здорово. И все‑таки он не утерпел, воспользовавшись паузой.
– Я считаю, – сказал он, – что некоторые явления не смогли бы произойти в нашем вагоне, если бы комсомол вовремя обратил на них внимание и принял меры.
Тут уж я знал, о чем он сейчас будет говорить. Но и запретить я ему не мог.
– Это хорошо, конечно, когда рождаются дети…
– Брось ты об этом, – попытался остановить его Михаил.
– Нет! – вспылил Валерка. – Если бы мы провели вчера с Ингой разъяснительную работу, указали бы ей на недопустимость подобных поступков, то уж сегодня‑то второй ребенок наверняка не появился бы.
– Да что тебе до этого? – тихо возмутился Иван.
Я молчал. Тут я не мог защищать сам себя.
– А то, что если бы нам пришлось ехать до Марграда не двое, а семеро суток, то у них появилось бы и семь детей. А как Инга сможет вынести такую моральную и физическую нагрузку? Ей еще и учиться надо. А теперь и детей воспитывать. На тещину шею сядете? Да? Нет? А учиться и работать? Вы скажете, что это не мое дело? А дело‑то наше общее!
– Уж не регулировать ли рождаемость собирается ваш строительный отряд? – спросил Иван.
– Нет. Не собираемся, – отрезал Валерка. – Но только в данном конкретном случае мы имеем право вмешаться. Потому что речь идет не о постороннем для нас человеке, а о студентке нашего отряда, за которую мы все несем ответственность.
– Не надо, Валерий, – попросил я. – Она уже и сама за себя может нести ответственность. Не маленькая.
– Да ведь нам еще даже неизвестно, что вы за человек. Может, вы аферист или еще кто?
– Инженер я обычный.
– И инженеры бывают разные. Наделать такого… Да ведь теперь какой шум пойдет в институте!
– Не будет, Валерий, никакого шума. Вот приедем в Марград, пойдем в загс и всю вашу группу пригласим на свадьбу.
Вот приедем в Марград, пойдем в загс и всю вашу группу пригласим на свадьбу.
– Перестань, Валерка! – озлился Михаил. – Это ее личное дело. И нечего нам вмешиваться. Вот если бы она плохо училась или работала…
– Еще бы этого не хватало!
Уж этого бы Валерка не допустил. Тут все было ясно.
Валерка высказался и теперь сидел набычившись.
– Лекцию пойду читать, – вдруг сказал он и пошел из купе. – О международном положении!
– Отойдет, – сказал Михаил. – Он немного вспыльчив, но вообще‑то хороший парень.
– Конечно, хороший, – согласился Степан Матвеевич. – А с Артемом, я думаю, мы все равно ничего не поймем. Так и обсуждать эти события ни к чему. Это их двоих дело…
– Хочу лодку, – сказал мальчик.
– Сейчас сделаем, – радостно ответил «красивенький», достал откуда‑то материалы, плотничий инструмент, удобно и так, чтобы никому не мешать, устроился возле столика. Раз, два, что‑то там поделал, попилил, построгал, пополировал, и в руках у мальчика оказалась лодочка, красивая какая‑то. И минуты не прошло, как он ее смастерил.
Мальчик от радости зажал игрушку ручонками и чуть испуганно поглядывал по сторонам, не отберут ли? Ведь всю дорогу он только и слышал от отца: «Мама купит у дяди… Мама купит у дяди…» Но что‑то ничего такого и не покупала мама у дяди. А тут самая что ни на есть настоящая игрушечная лодочка.
В следующем купе две девочки играли с двумя «красивенькими» в загадки. И так интересно было им, что даже отец, который вчера пытался читать им вслух книгу, приоткрыл рот и тоже потихонечку уже начал принимать участие в игре. Загадки, по‑видимому, были интересными и свежими, потому что в купе на самом деле было интересно. Чувствовалось это.
Так, так…
Еще дальше «красивенький» деловито раскладывал на столике пасьянс, и четыре женщины, один мужчина и ребенок с интересом смотрели на чудо совпадений. Выходил какой‑то очень сложный. Это было видно по восторженным лицам. Жаль вот только, что я в этом деле ничего не понимал.
А вот и купе Инги, там, в предыдущих, все было так странно, но не очень касалось меня. А тут! А тут мой Сашенька преспокойно играл в кубики с очередным «красивеньким». И даже Инга, кажется, была этим очень довольна. Что‑то уж очень интересное получалось из этих кубиков, раз на сложенную из них фигуру смотрели даже Зинаида Павловна и Тося.
– Сашенька, – позвал я.