– Сами штраф заплатите или бригадира вызывать?
– Будьте любезны, – сказал товарищ Обыкновеннов и шагнул куда‑то в столик, в стенку, в окно.
Мало сказать, что все поразевали рты от удивления, таинственности и необычности. Тетю Машу даже не стали журить за содеянное. Она сама ушла, громко заявив:
– Пусть бригадир разбирается. – Но даже не вышла в тамбур, а сразу же заперлась в своем служебном купе.
Все было очень и очень убедительно. Меня смущало только одно обстоятельство. Ведь шел всего лишь 1975 год, и я что‑то не слышал о детских экскурсиях на Луну. Впрочем, ведь пришелец мог просто пропутешествовать во времени.
Да‑а… Странные иногда бывают встречи в поездах…
– Конечно, – согласился я, – но, может, еще узнаю. Вот сегодня, например, узнал.
– Симпатичный юноша, – сказала бабуся.
– Вы это о пришельце?
– Ну да. А то о ком же? В хорошей, видать, воспитывался семье.
– Да ему уже несколько тысяч лет!
– Следит, значит, за собой.
– Ну ладно… А что делать с чемоданом?
– Оставим, – вздохнула бабуся.
– Ты, голубчик, послушай, что я тебе расскажу, а потом уж решим, что мне делать с этим чемоданом.
– Конечно. Рассказывайте. Я слушаю.
Бабуся поправила платок загорелыми морщинистыми пальцами.
– Ведь больше ста у меня детей, внуков и правнуков. А вот один всю жизнь себе поломал… Сын младший. Афиноген. Сорок пять подлецу стукнуло. Грузчиком в мебельном магазине работает. Таскать им приходится громоздкие вещи: пианино, шифоньеры, диваны, шкафы. По ровному месту оно еще и ничего. А вот на лестницах… Одно мучение. Там ведь не развернешься. В дверь не пролезешь. Ну а в коридорчиках обязательно застрянешь. У грузчиков‑то хоть немного лучше получается, чем у самих жильцов. Жильцы им за то пятерки и платят, что сами бы ни за что не протолкнули какой‑нибудь там диван через дверь. Вот он и придумал. А уж как и что, не взыщи, не знаю. Нужно взять, например, шкаф и как‑то по‑особенному его упаковать. Не скажу как, врать не стану. Упакует он его своим способом, а шкаф‑то вдруг и сделается малюсеньким, да и весить начинает всего ничего. Тут его бери и неси куда хочешь. Принес, распаковал, как положено, он и стал нормальным шкафом. Понимаешь, голубчик?
– Понимаю, – сказал я, хотя сам пока ничего не понимал. – А он не пробовал с этим куда‑нибудь обращаться?
– Говорит, что пробовал. В какую‑то транспортную контору. Да его назад отослали, потому что там у шоферов зарплата с тонно‑километров идет, а что они заработают, если по паре спичечных коробков начнут перевозить?
– Так, так… И что же дальше?
– А нынче весной Колька, сын его, приехал и крупно поспорил с отцом. Сноха рассказывала. Вроде как отец бесполезную жизнь прожил. Обидел он Феню. Рассорились окончательно. Феня что‑то с месяц делал, никому не показывал, а потом и задурил. Вот я к нему и приезжала. «Эти два чемодана, – говорит, – Кольке увезите, и рюкзак. Пусть посмотрит. В одном – поезд для его сына, в другом – магазин для жены и дочери, а в третьем – пасека для всего семейства». Вот и везу. Только зачем правнучке магазин? У них и так в семье мать да дочь на тряпки молятся. Обойдутся и без магазина. Игрушки, а как взаправду. Хочешь, голубчик, взглянуть?
– Интересно. С удовольствием.
Бабуся привстала с полки, я приподнял сиденье, и вдвоем мы, хоть и с трудом, вытащили чемодан. Бабуся открыла его прямо на полу. Сначала я ничего не увидел, тьма в чемодане, и только. Потом вроде бы перестук какой‑то послышался. Но грохот нашего поезда все заглушал.
– Ночь там сейчас, – сказала бабуся. – А может быть, и день.
Я нагнул голову и присмотрелся. В темноте ночи на дне чемодана мчался поезд. И электровоз и вагончики – все было сделано очень тщательно, как взаправдашнее, только малюсеньких размеров. Я хотел потрогать игрушку, но, как только коснулся одного из вагончиков пальцем, что‑то дернуло наш вагон, да уж что‑то очень сильно. Я чуть не упал, а Семен едва не свалился с полки.
– Стрелки! – чертыхнулся я и даже вспомнил анекдот про стрелочника.
Поезд‑игрушка стоял на месте, но у меня возникло ощущение, что он движется. А в чем тут дело, понять никак не мог. Да‑а… Занятная игрушка.
– А в рюкзаке пасека, – сказала бабуся. – Ульи стоят, избушка, лес. Речка есть, ручеек. И пчелы летают, медок собирают. Им, городским‑то, пасека в диковинку. И не видели ведь никогда. А вот барахолку эту, магазин, и везти не хочу. Хватит у них и без того магазинов, да и всякого барахла. И девушку тревожить не хочется. Ишь как разметалась…
Я взглянул на Тосю. Лицо ее сейчас было очень красиво, руки действительно разметались, а одна свесилась к полу. Бабуся взяла ее и осторожно положила на простыню. Тося даже не пошевелилась.