Бабуся взяла ее и осторожно положила на простыню. Тося даже не пошевелилась. Я выпрямился, машинально оглянулся. Парень из соседнего купе на своей верхней боковой не спал, а как только я оглянулся, сразу отвел свой взгляд. Ясно, он все это время смотрел на Тосю. Ну и тип. Надо утром поговорить: чего ему пялиться на замужнюю женщину?
Я закрыл чемодан и защелкнул замки.
– И как это вы, бабуся, с такой тяжестью управляетесь?
– Ой, и не говори, голубчик. Еле запрыгнула. Поезд‑то уже тронулся.
– Да я бы и с одним чемоданом не запрыгнул.
– А получилось. Как не запрыгнешь, когда Фенька орет: «Везите скорее игрушки Кольке! Пусть меры примет!» Не помню, как и заскочила. А тут вы с молодым человеком… Ох, дела, наши дела… Заговорила я тебя своими разговорами. Ты уж извини. Этот молодой человек в шляпе, конечно, интереснее рассказывал. На то он и пришелец… Но ведь хочется с кем‑нибудь поговорить.
Да. Я знал это. В поездах люди знакомятся очень быстро и рассказывают порой друг другу про себя такие истории, которые и самым близким не осмелились бы поведать.
– Ты спи, голубчик, спи. Пусть моя скучная старушечья история поможет тебе заснуть.
– Да нет. История очень интересная. Что‑то в ней есть.
– Лезь, лезь на полку, голубчик. А я подремлю сидя. Часа два уже осталось.
Я оглядел коридор. Теперь уже наверняка все спали, кроме, нас. Даже тот парень из соседнего купе, что засматривался на Тосю.
– Подремлю, пожалуй, – сказал я и как есть, не раздеваясь, улегся на полке.
Покачивало. Раньше меня в поездах всегда здорово убаюкивало.
– Эй, голубчик! – закричали с того берега. Но мне не хотелось уплывать отсюда.
– Голубчик, ишь заснул как крепко. Вставай. Старотайгинск.
Это был сон. Но какой сон!
– А как ты сладко спал, голубчик… Зря я тебя разбудила.
– Нет, нет, бабуся. В самый раз. Все равно бы эти через пять минут приперлись.
– Кто же?
– А‑а… Фу! Во сне это. Хорошо, бабуся, что разбудили.
– Ну и ладно. Ты, поди, умываться будешь?
– Потом. Провожу вас, пробегусь по вокзалу. Не был здесь ни разу.
– Ну и хорошо. Пробегись. Разомнешься немного.
– Еще один безбилетный пассажир, – сказала проводница, выходя из последнего купе. – Вот чудит молодежь!
– Серьезная женщина, – заметил я, когда она прошла.
– Работа ответственная, будешь серьезным, – сказала бабуся.
За окнами в мутном еще рассвете мелькали огни, поезд вздрагивал на стрелках и замедлял ход.
Я взял рюкзак за лямку, рванул, толку пока никакого не вышло. С верхней полки соседнего купе соскочил парень, молча ухватил рюкзак. С помощью бабуси он нацепил на меня эту самую пасеку. Стоять еще было можно, но как сделать шаг, я не представлял. Рискнуть, что ли? Я рискнул, но, чтобы не упасть, обеими руками ухватился за стойки по бокам коридора. А как же бабуся с ним? Я сделал еще шаг. Теперь нужно было сделать два без всякой опоры для рук. Это мне удалось только с помощью волевого усилия. Ну а теперь снова есть за что уцепиться. Сзади пыхтел парень с чемоданом, ему приходилось не легче, да еще и руки заняты. Поезд притормаживал, а когда толчком остановился, я по инерции понесся вперед, чуть не раздавив трех пассажиров с полотенцами в руках. Парень загремел чемоданом, зацепился за что‑то. Меня здорово тряхнуло, да и весь поезд тоже.
Вот и тамбур. Теперь бы только шагнуть на платформу.
– Пропустите, – прохрипел я проводнице.
Вид у меня, наверное, был страшен, потому что тетя Маша резко отскочила в сторону. И я вывалился на перрон.
– Бабуся у вас в вагоне есть? – спросил меня черноволосый гигант.
– Во… Вот рюкзак. – Я и снять‑то его не мог. – Помогите.
Гигант мигом высвободил мои плечи из лямок. Я тяжело дышал. Надо было помочь парню. Но гигант сообразил сам. А тут уж и бабуся осторожно выходила из вагона.
– Бабуся, родненькая!
– Коленька! Голубчик!
Пока они целовались, я отдышался. Тот парень тоже.
– Вот спасибо за помощь, голубчики. Теперь уж я доберусь. Внучек вот меня встретил. Извини, голубчик, за ночной разговор.
– Да что вы! Спасибо вам за него, а вы – извините. А второй чемодан? Может, заберете?
– Да ну его к лешему!
– Что за чемодан? – загремел внучек Коля.
– Да отцов подарок. Магазин, вишь, состроил, чтобы внучка играла.
– Это он Анюте простить не может. И правильно. Пусть этот чемодан едет в Марград.
Он взвалил на плечо рюкзак, осел немного, но выстоял, подкинул его еще чуть‑чуть, чтобы удобнее лежал, присел, не сгибая спины, за чемоданом, взял его за ручку, хрипло ухнул, приподнял и пошел ровно, не пошатываясь, хотя и медленно. Бабуся поспешила за ним, оглянулась и еще раз сказала на прощание:
– Спасибо, голубчики.
Бабуся с внуком скрылись в тоннеле. Поезд стоял, кажется, у четвертой платформы.
– Может, в буфет заглянем? – предложил парень. – Ресторан еще когда откроется.
– А что? Идея! – согласился я. – А где тут буфет?
– Найдем, не маленькие. Ты в Марград? – спросил он, когда мы уже шагали ко входу тоннеля.
– Ага. А ты?
– Я дальше, в Москву. А вообще‑то я коренной фомич Иван. – И он на ходу протянул мне руку.
– Артем, – сказал я, пожимая его ладонь.
– Интересная бабуся, – сказал Иван.