Она, рассеянно глядя перед собой, взяла пригоршню мелких камешков
и медленно, машинально пересыпала их с ладони на ладонь. Потом ее блуждающий без цели взгляд заметил Жана, ловившего среди водорослей креветок с
г-жой Роземильи. Тогда она стала наблюдать за ними, следить за их движениями, смутно угадывая материнским чутьем, что они сейчас разговаривают
между собою совсем не так, как обычно. Она видела, как они наклонялись и глядели в воду, как стояли друг против друга, когда вопрошали свои
сердца, как они взобрались и сели на камень, чтобы там объясниться в любви. Силуэты их были ясно видны; казалось, на всем горизонте нет никого,
кроме них; и эти две фигуры на фоне неба, моря и прибрежных скал словно являли собой новый великий символ.
Пьер тоже смотрел на них; внезапно у него вырвался короткий смешок.
Не оборачиваясь к нему, г-жа Ролан спросила:
- Что с тобой?
Он продолжал смеяться.
- Я просвещаюсь. Изучаю, как готовятся носить рога.
Оскорбленная грубым выражением, она вздрогнула от гнева и возмущения, понимая скрытый смысл его слов. - О ком ты это?
- О Жане, черт возьми! Разве не смешно смотреть на них?
Она прошептала глухим, дрожащим от волнения голосом:
- Как ты жесток, Пьер! Эта женщина - сама честность. Лучшего выбора твой брат не мог бы сделать.
Он громко рассмеялся, но смех его был деланный и отрывистый.
- Ха! ха! ха! Сама честность! Всякая женщина - сама честность... и все-таки все мужья рогаты. Ха! ха! ха!
Она молча встала, быстро спустилась по склону, усеянному галькой, и, рискуя поскользнуться, упасть в ямы, скрытые под водорослями, рискуя
сломать ногу или руку, ушла от него почти бегом, ступая по лужам, ничего не видя вокруг, ушла туда, к другому сыну.
Увидев ее, Жан крикнул:
- И ты, мама, наконец решилась?
Не отвечая, она схватила его за руку, как бы говоря: "Спаси меня, защити меня!"
Он заметил ее волнение и удивился:
- Как ты бледна! Что с тобой?
Она пролепетала:
- Я чуть не упала, мне страшно среди этих скал.
Тогда Жан повел ее, поддерживая, объясняя, как надо ловить креветок, стараясь заинтересовать ее. Но так как она не слушала, а его мучило
желание поделиться с кем-нибудь своей, тайной, то он увлек ее подальше и тихо проговорил:
- Угадай, что я сделал?
- Не знаю... не знаю.
- Угадай.
- Я не... я не знаю.
- Так вот, я просил госпожу Роземильи быть моей женой.
Она не ответила; мысли у нее путались, она была в таком отчаянии, что едва понимала, что Жан говорит. Она переспросила:
- Твоей женой?
- Да. Я хорошо сделал? Она очаровательна, верно?
- Да... очаровательна... ты хорошо сделал.
- Значит, ты одобряешь?
- Да... одобряю.
- Как ты это странно говоришь Можно подумать, что... что... ты недовольна.
- Да нет же... я... довольна.
- Правда?
- Правда.
Как бы в подтверждение своих слов она порывисто обняла сына и стала осыпать его лицо горячими материнскими поцелуями.
Как бы в подтверждение своих слов она порывисто обняла сына и стала осыпать его лицо горячими материнскими поцелуями.
Когда она вытерла полные слез глаза, она увидела, что вдали, на пляже, кто-то лежит ничком, неподвижно, как труп, уткнувшись лицом в
гальку; то был другой ее сын, Пьер, осаждаемый горькими мыслями.
Тогда она увела своего маленького Жана еще дальше, к самой воде, и они долго еще говорили о его женитьбе, в которой ее истерзанное сердце
искало утешения.
Начавшийся прилив заставил их отступить и присоединиться к остальным; все вместе поднялись на берег, по дороге разбудив Пьера,
притворившегося спящим. Потом долго сидели за обедом, обильно поливая каждое блюдо вином.
Глава 7
В экипаже, на обратном пути, все мужчины, кроме Жана, дремали. Босир и Ролан каждые пять минут валились на плечо соседа, тот отталкивал их,
и тогда они выпрямлялись, переставали храпеть и, приоткрыв глаза, бормотали: "Хороша погодка", - после чего тотчас же клонились на другую
сторону.
При въезде в Гавр они спали таким глубоким сном, что растолкать их стоило немалых трудов, а Босир даже отказался идти к Жану, где их ожидал
чай. Пришлось завезти его домой.
Молодому адвокату предстояло в первый раз провести ночь на новой квартире; бурная, почти мальчишеская радость охватила его при мысли, что
именно сегодня вечером покажет он невесте квартиру, в которой она скоро поселится.
Служанку отпустили - г-жа Ролан сказала, что сама вскипятит воду и подаст чай: опасаясь пожаров, она не любила, чтобы прислуга поздно
засиживалась.
Кроме нее, Жана и рабочих, никого еще не пускали в новую "квартиру. Тем сильнее будет общее изумление, когда увидят, как все здесь красиво.
Жан попросил гостей подождать в передней. Он хотел зажечь свечи и лампы и оставил в потемках г-жу Роземильи, отца и брата; потом распахнул двери
настежь и крикнул:
- Входите!
Стеклянная галерея, освещенная люстрой и цветными фонариками, скрытыми среди пальм, фикусов и цветов, походила на театральную декорацию.
Все были поражены. Ролан, в восторге от такой роскоши, пробормотал: "Ах, дьявол! - и чуть не захлопал в ладоши, словно смотрел феерию.
Затем они прошли в первую гостиную, маленькую, обтянутую материей цвета потемневшего золота, такой же, как обивка мебели. Большой, очень
просторный кабинет, выдержанный в розовато-красных тонах, производил внушительное впечатление.
Жан сел в кресло перед письменным столом, уставленным книгами, и произнес нарочито торжественным тоном:
- Да, сударыня, статьи закона не допускают сомнений, и, поскольку я выразил согласие быть вам полезным, они дают мне полную уверенность,
что не пройдет и трех месяцев, как дело, о котором мы сейчас беседовали, получит благоприятное разрешение.
Он посмотрел на г-жу Роземильи. Она заулыбалась, поглядывая на г-жу Ролан, а та взяла ее руку и крепко пожала.
Жан, сияя радостью, подпрыгнул, как школьник, и воскликнул:
- Как хорошо звучит здесь голос! Вот бы где держать защитительную речь.
Он начал декламировать:
- Если бы лишь человеколюбие, лишь естественная потребность сострадать любому несчастью могли побудить вас вынести оправдательный приговор,
который мы испрашиваем, то мы, господа присяжные, взывали бы к вашему милосердию, к вашим чувствам отцов и мужей; но закон на нашей стороне, и
поэтому мы ставим перед вами только вопрос о законности.