Я сначала
расхаживал взад и вперед у края кустов;потомподошелкего
скамейкеиприсел на другой конец. Он взглянул в мою сторону,
посмотрел своими светлыми серыми глазами мне в лицо и продолжал
есть.Онелсушеныефрукты,несколькосливиполовинок
абрикосов.Онбралих,однузадругой,двумяпальцами,
чуть-чуть сжимал и ощупывал каждую, отправлялвротижевал
медленно,снаслаждением.Прошлопорядочно времени, пока он
взял и вкусил последнюю дольку. Тогда он снова закрыл коробочку
и положил ее в карман, откинулся и вытянул ноги; я увидел,что
у его матерчатых туфель были плетеные подошвы.
-- Сегодняночьюбудет дождь,--сказал он неожиданно, и я
не знал, обращается он ко мне или к себе самому.
-- Возможно,--отозвался я с некоторым смущением; ибоесли
он до сих пор не узнал меня ни по облику, ни по походке, то мне
казалосьвероятным,более того, почти несомненным, что теперь
он узнает меня по голосу.
Но нет, он отнюдь меня не узнал, даже по голосу,и,хотя
это отвечало моему первоначальному желанию, я почувствовал, что
глубоко разочарован. Он меня не узнал. В то время как сам он за
десятьлетосталсяпрежним,словнобыдаже не изменился в
возрасте, со мной, увы, дело обстояло иначе.
-- Вы отлично насвистываете,--скаэал я,--я слышал васеще
там,наверху,наулицеЗайлерграбен. Мне очень понравилось.
Видите ли, я прежде был музыкантом.
-- Музыкантом? -- переспросил он дружелюбно.--Прекрасное
занятие. Вы что же, его бросили? -- Да, с некоторых пор. Я даже
продалскрипку.--Воткак?Жаль.Выбедствуете? Я хотел
сказать: вы не голодны? У меня еще есть домаедаинесколько
марок в кармане.
-- Онет,--сказаляторопливо,--я не это имел в виду. Я
живу в полном достатке, у меня есть больше, чем мне нужно. Но я
вам сердечно благодарен, это так мило с вашей стороны,чтовы
хотитеменяугостить.Доброжелательныхлюдей встречаешь так
редко.
-- Вы думаете? Что ж, возможно. Люди бывают разные, подчас
они весьма странны. Вы тоже странный человек. -- Я? Почему так?
-- Хотя бы потому, что у вас есть деньги,авыпродаете
скрипку! Выходит, музыка вас больше не радует?
-- Знаете,иногдаслучается,чточеловекаперестает
радовать именно то, что прежде было ему дорого. Случается,что
музыкантпродает свою скрипку или разбивает ее о стену или что
живописец в один прекрасный день сжигает все своикартины.Вы
никогда о таком не слышали? -- Слышал. Стало быть, от отчаяния.
Этобывает.Мне случалось даже знать двух человек, которые на
себя руки наложили. Бывают насветеглупыелюди,нанихи
смотретьбольно.Некоторымуженельзя помочь. Так что же вы
теперь делаете, когда у вас нет скрипки?
-- Что придется. Делаю я, по правдесказать,немного,я
уженемолод и часто болею.
Почему вы все говорите о скрипке?
Разве это так важно? -- О скрипке? Да так, мне вспомнилсяцарь
Давид. -- Как вы сказали? Царь Давид? Он-то тут при чем?
-- Онтожебылмузыкант. Когда он был совсем молод, ему
случилось играть перед царем Сауломиразгонятьсвоейигрой
черныемыслиСаула. А потом он сам стал царем, очень великим,
ужасно серьезным царем, так что у него хваталосвоихзаботя
своихчерныхмыслей.Он носил корону, вел войны, и прочая, и
прочая, иногда делал вещи совсем противные и очень прославился.
Но когда я думаю о его жизни, мне больше всего по душемолодой
Давидсосвоейарфой,икакон утешал бедного Саула своей
музыкой, и мне просто жаль, что позднее он стал царем.Онбыл
куда счастливее и симпатичнее, когда оставался музыкантом.
-- Конечно,--вскричалявнекоторойзапальчивости.--
Конечно, тогда он былмоложе,счастливееисимпатичнее.Но
человекнеостается молодым вечно, и ваш Давид все равно стал
бы со временем старше, безобразнее, озабоченнее, дажееслибы
продолжалбытьмузыкантом. И зато он стал великим Давидом, он
совершил свои деяния и написал свои псалмы. Жизнь,знаетели,
не только игра!
Лео поднялся и раскланялся.
-- Скороночь,--оказалон,--искоро пойдет дождь. Я уже
немного знаю, какие деяния совершил Давид и вправду ли они были
такими великими. И о его псалмах, честно говоря, я теперьзнаю
не много. Против них мне не хотелось бы ничего говорить. Но что
жизньнетолькоигра,этогомнене докажет никакой Давид.
Именно игра и есть жизнь, когда онахороша!Конечно,изнее
можноделатьчто угодно еще, например обязанность, или войну,
или тюрьму, но лучше онаотэтогонестанет.Досвидания,
приятнобылопобеседовать.Своейлегкой,размеренной,
дружелюбной походкой двинулся онвпуть,этотнепостижимый,
любимыйчеловек,ионужеготовбылисчезнуть,какмне
окончательно измениливыдержкаисамообладание.Яотчаянно
помчался за ним и возопил из глубины сердца:
-- Лео!Лео!ВыжеЛео.Неужеливыменя не узнаете?
Когда-то мы были членами Братства и должныбылиостатьсяими
всегда.Мывместесовершалипутешествиевстрану Востока.
Неужели вы меня забыли, Лео? Неужели вы вправдуничегобольше
незнаетеоХранителяхкороны, о Клингоре и о Гольдмунде, о
празднестве в Бремгартене, обущельеМорбиоИнфериоре?Лео,
сжальтесь надо мною!
Оннебросилсябежатьот меня, как я опасался, но и не
повернул ко мне головы;онспокойнопродолжалидти,словно
ничего не слышал, однако оставлял мне возможность его догнать и
повидимостиничегонеимелпротивтого,чтобыя к нему
присоединился.
-- Вытакволнуетесьитакспешите,--сказалон
успокаивающимтоном.