У нее будет много хлопот, одной трудно справиться. Но главная опасность, если говорить откровенно, - скука. Кстати, у кого-нибудь есть с собой книги? Все стали рыться в сумках и портфелях. Были извлечены: полный набор путеводителей по Луне, включая шесть экземпляров официального справочника, новейший бестселлер "Апельсин и яблоко", посвященный несколько неожиданной теме - любви Нелл Гвин и сэра Исаака Ньютона, "Шейн" в издании "Гарвард Пресс" с учеными комментариями одного профессора английского языка, очерк логического позитивизма Опоста Конта и один экземпляр "Нью-Йорк Таймс" недельной давности, земное издание. Не роскошная библиотека, но, если умело подойти, ее можно было растянуть надолго.
- Предлагаю создать комиссию по развлечениям, и пусть она решит, как все это использовать. Не знаю только, пригодится ли нам мосье Конт... Но может быть, у вас есть вопросы? Может быть, вы хотите, чтобы капитан Харрис или я что-то более подробно разъяснили?
- Мне хотелось бы выяснить один вопрос, - произнес тот самый голос, который похвально отозвался о чае:
- Допускаете ли вы, что мы всплывем на поверхность? Ведь если эта пыль ведет себя, как вода, нас может вытолкнуть наверх, как пробку?
Вопрос англичанина застиг коммодора врасплох. Он обернулся к Пату и пробурчал:
- Это по вашей части, мистер Харрис. Что вы скажете?
Пат покачал головой:
- Боюсь, на это надеяться нечего. Конечно, воздух внутри кабины придает нам большую плавучесть, но сопротивление пыли слишком велико. В принципе мы можем всплыть... через несколько тысяч лет. Но англичанина явно было не так-то легко обескуражить.
- Я видел в воздушном шлюзе космический скафандр. Можно выйти в нем наружу и всплыть на поверхность? Тогда спасатели сразу узнают, где мы. Пат поежился: он один умел обращаться с этим скафандром, который предназначался для аварийных случаев.
- Я почти уверен, что это невозможно. Вряд ли человек одолеет такое сильное сопротивление. К тому же он будет слеп. Как он определит, где верх? И как закрыть за ним наружную дверь? Если пыль проникнет в камеру перепада, от нее потом не избавишься. Выкачать ее наружу нельзя. Пат мог бы продолжать, но решил, что этого довольно. Если к концу недели спасатели не найдут их, придется, возможно, испытать самые отчаянные средства. Но сейчас об этом лучше не говорить, даже не думать, чтобы не подрывать собственного мужества.
- Если больше вопросов нет, - вступил коммодор Ханстен, - я предлагаю, чтобы каждый представился. Хотим мы того или нет, нам надо привыкать друг к другу. Итак, давайте познакомимся. Я пройду по кабине, а вы будете поочередно называть свою фамилию, занятие, город. Прошу вас, сэр.
- Роберт Брайен, инженер, на пенсии. Кингстон, Ямайка.
- Ирвинг Шастер, адвокат, Чикаго. Моя супруга Майра.
- Нихал Джаяварден, профессор зоологии. Цейлонский университет, Перадения.
...Знакомство продолжалось. Пат снова с благодарностью подумал о том, как ему повезло в этом отчаянном положении. По своей натуре, навыкам и опыту коммодор Ханстен был прирожденным руководителем. Он уже начал сплачивать это пестрое сборище разных людей в единое целое, создавать дух товарищества, который превращает толпу в отряд. Ханстен научился этому, когда его маленькая флотилия неделями парила в пустоте между планетами, направляясь - впервые - за орбиту Нептуна, почти за три миллиарда километров от Солнца. Пат был на тридцать лет моложе коммодора и никогда не ходил дальше Луны. И он вовсе не огорчался из-за того, что незаметно произошла смена командира. Пусть тактичный коммодор подчеркивает, что начальник - Харрис, но он-то лучше знает...
- Данкен Мекензи, физик. Обсерватория Маунт-Стромло, Канберра.
- Пьер Бланшар, счетовод, Клавий, Эртсайд.
Обсерватория Маунт-Стромло, Канберра.
- Пьер Бланшар, счетовод, Клавий, Эртсайд.
- Филлис Морли, журналистка, Лондон.
- Карл Юхансон, инженер-атомник. База Циолковского, Фарсайд.
Знакомство состоялось и показало, что на борту "Селены" собралось немало незаурядных людей. Ничего удивительного: на Луну, как правило, попадали люди, чем-то выделяющиеся среди большинства, хотя бы только богатством. Но что толку от всех этих талантов в таком положении, подумал Пат.
Он был не совсем прав, в этом ему очень скоро помог убедиться Ханстен. Коммодор хорошо знал, что со скукой надо бороться так же решительно, как и со страхом. И они могут положиться только на свою собственную изобретательность. В век межпланетных связей и универсальных развлечений "Селена" внезапно оказалась отрезанной от всего человечества. Радио, телевидение, бюллетени телефакса, кино, телефон - все это теперь было им так же недоступно, как людям каменного века. Словно первобытное племя, сгрудившееся у костра - и никого больше вокруг. Даже во время экспедиции на Плутон, подумал Ханстен, мы не были так одиноки, как здесь. Тогда у нас была отличная библиотека, и полный набор всевозможных записей; в любой миг можно было связаться по светофону с планетами внутреннего круга. А на "Селене" даже колоды карт нет.
Кстати, это мысль!
- Мисс Морли! Вы ведь журналистка, у вас, конечно, есть блокнот?
- Да, коммодор, есть.
- Наберется пятьдесят два чистых листка?
- Наверное.
- Придется просить вас пожертвовать ими. Пожалуйста, вырвите их и разметьте колоду карт. Особенно не старайтесь, лишь бы можно было различить достоинство и знаки не проступали бы.
- Интересно, как вы собираетесь тасовать такие карты? - спросил кто-то.
- Пусть комиссия по развлечениям подумает над этим! У кого есть таланты, которые могут пригодиться для нашей самодеятельности?
- Я когда-то выступала на сцене, - неуверенно произнесла Майра Шастер.
Ее супруг явно не обрадовался этому признанию, зато коммодор был доволен.
- Отлично! Значит, можно разыграть маленькую пьеску, хоть у нас и тесновато. Но тут смутилась уже миссис Шастер.
- Это было давно, - сказала она, - и мне... мне почти не приходилось говорить на сцене.
Несколько человек прыснули, и даже коммодор с трудом сохранил серьезный вид. Трудно было представить себе юной хористкой женщину, возраст которой перевалил за пятьдесят, а вес - за сто.
- Ничего, - сказал Ханстен, - главное - желание. Кто хочет помочь миссис Шастер?
- Я когда-то участвовал в любительских постановках, - сообщил профессор Джаяварден. - Правда, мы ставили преимущественно Брехта и Ибсена.
Это "правда" подразумевало, что здесь уместнее что-нибудь из легкого жанра. Скажем, одна из пошловатых, но забавных комедий, которые наводнили эфир в конце 1980-х годов, когда капитулировала телецензура. Больше добровольных артистов не нашлось, и коммодор попросил миссис Шастер и профессора Джаявардена сесть рядом и вместе составить программу. Ему не очень-то верилось, что столь разные люди придумают что-нибудь дельное, но кто знает... И вообще, главное, чтобы каждый был чем-нибудь занят, будь то в одиночку или с кем-то вместе.
- Одно дело сделано, - продолжал Ханстен. - Если кого-то осенит блестящая идея, пожалуйста, изложите ее комиссии. А пока - садитесь-ка поудобнее и поближе познакомьтесь друг с другом. Каждый сказал, откуда он и чем занимается, у вас могут быть общие интересы, даже одни и те же друзья. Словом, вы найдете, о чем поговорить. "И времени у вас предостаточно", - мысленно добавил он. Коммодор Ханстен совещался с Патом в его отсеке, когда к ним подошел доктор Мекензи, физик из Австралии.