Говорит, мы уже давно живем в конце света…
— Ну и что? С тех пор, как Леха снял свою последнюю хату, он живет не то что в конце, а еще подальше… А что там истребители снова учудили?
— Восемь аварий за один день! По телеку говорят, мэр грозится ролики запретить…
— Да ну, на фиг! Это ж бред… Это ж явно какая-то банда…
— Ну, так банду ж искать надо… Проще ва-аще все запретить и доложить, мол, меры приняты…
— А тебе Леха, что не нравится? Ну, банда, ну машины бьют, тебе и беспокоиться не о чем, машины-то у тебя нет — причем тут конец света?… Я думаю, это просто творческий кризис у тебя. Потому что пьешь нерегулярно…
— Да вы ничего не понимаете, — Леха ничуть не обиделся, — Людей с душами становится вокруг все меньше — прямо на глазах исчезают. Погодите, скоро и истребители эти покажутся детским садом…
Миха с Борисом дружно хрюкнули и «чекнулись» пластиковыми стаканчиками.
— Леха у нас романтик! — глядя на Леху, задумчиво протянула Ксюха… Возьми меня замуж, а?
Леха слегка напряженно посмотрел на Ксюху, потом вдруг улыбнулся и, обмякнув, осел в пластиковом кресле.
…— Мне пятьдесят грамм водки и «Б-52»!!! — в третий раз проорал Миха, и бармен его, наконец, услышал. Бармен был в белой рубашке, чем здорово контрастировал с дискотечной атмосферой. Но всем на это было наплевать и за выпивку охотно платили втридорого, если, конечно, не ухитрялись пронести ее с улицы в карманах, рукавах и более интимными способами. Если, к тому же, удавалось преодолеть фэйс— и дресс-контроль. Правда, и секьюрити с усталыми лицами не упускали случая произвести обыск входящих, особенно смазливых девчонок.
Музон был вполне приличный, настроение тоже ничего. Жаль, что скоро на работу.
Миха с трудом продвигался среди танцующих. Хотя и было уже около трех ночи, толпа колбасилась изрядная. Ди-джеи крутили уж на редкость монотонные миксы, и покачиваться, не выбиваясь из ритма, становилось легче. Наступало время, когда у «колбасящихся» включался «автопилот».
— На! — Миха передал банку Ксюхе и вопросительно посмотрел на Леху. Леха, пошло ухмыльнувшись, придвинул к себе пару тяжелых стаканов из-под «отвертки» и ловко провел над ними рукой. Тонкая струйка из мешковатого рукава моментально их наполнила.
…Приняв еще пятьдесят, Миха решил, что уже хватит, и пора домой. Он совершенно не представлял, каким будет сегодняшний, рабочий уже день (между прочим — первый на новом месте). Он тупо смотрел на коренастую девчушку в огромной кепке, что, не сходя с места, с маниакальным упорством дергалась уже третий час подряд.
Рядом, прямо на полу, развалилась компания тинейджеров. Как и полагается, они разливали под столиком загодя принесенную водку, но почему-то не спешили выползать на танцпол. Судя по их поведению, сама дискотека их не слишком интересовала. Это не было равнодушие той категории молодых людей, особенно южной национальности, что приходят на дискотеку исключительно с целью подцепить падкую на халяву подружку. Девчонки из этой компании также явно не относись к категории снимаемых: не было в их глазах томного изучения объекта. В них были нетерпение и жажда — но не секса. Все это показалось Михе подозрительным.
«Неужто терракт готовят, — мутно подумал он, — А может драка намечается?»…
Эм-си между тем разорялся:
— Привет, город! Сегодня за пультом для вас работают наши гости — ди-джеи из Лондона! Да-да! Вот они, смотрите! Этот косматый мьюзик-комбайн у себя на родине зовется Animal. Мы называем его просто — Зверь, потому что за пультом он просто животное какое-то, и танцпол это уже, наверное, почувствовал!
«Животное» тряхнуло гривой и принялось миксовать какую-то хитрую композицию. Звук нарастал, танцпол восторженно орал.
— А имя этого толстого лысого мальчика совершенно непереводимо, поэтому мы зовем его ласково и понятно — Боров!
Боров приветственно повел складчатой шеей и прибавил еще звука. Вокруг взревели реактивные истребители. Хрипнули колонки. Хрустнули перепонки. Стробоскоп очередью ударил по глазам. Танцпол неистовствовал.
Миха влил в себя еще пятьдсят и нетвердо двинулся в толпу. Ксюха «зажигала» в центре. Вокруг нее топталась стайка малолеток с похотливыми в ее адрес взглядами. Ксюху это не смущало, скорее наоборот.
Тут же в сторонке переминался с ноги на ногу великий, но пьяный танцор Борис.
… Как здорово, что мы молоды, независимы и пьяны! Мы будем «зажигать» до утра, а потом еще и на работу пойдем — и заработаем все деньги мира! Все вино льется для НАС, всю музыку сочиняют, чтобы МЫ оценили ее, все дискотеки НАШИ!…
В восторженные и сумбурные мысли Михи ворвался голос эм-си.
— Эй, город, как отдыхаем?
— А-а-а!…
— Я не слышу!
— А-а-а!!!…
— Ага! Отлично! Ну и сейчас, как вы все и ждали, играть для вас будет играть самый модный ди-джей последней недели… — эм-си не успел сделать эффектную паузу, как сидевшие на полу подростки вскочили и завизжали размахивая руками и заглушая говорившего, — Короче, — Микстурпатор!
… Тишина ударила по ушам, словно кувалда. Музыка не просто оборвалась — она исчезла, как будто никогда никакой музыки в природе и не было. Ни один из только что кричавших и свистевших не издавал теперь ни звука. Все счастливыми лицами обратились к диджейскому пульту, прямо перед которым в свете прожекторов и клубах искусственного дыма возник человек в синем рабочем комбинезоне и оранжевой каске.
Он поднял над головой руки и, словно фокусник, произвел какие-то неуловимые пассы, в такт которому толпа вдруг колыхнулась и принялась совершать неправдоподобно ритмичные движения, будто у всех мозгах играла одна и та же мелодия. Обалдевший Миха с открытым ртом смотрел на это беззвучное шоу. Ксюха, счастливо улыбаясь, с закрытыми глазами следовала общему ритму. Даже великий танцор Борис, казалось, стал попадать в общий ритм этой безумной пляски глухонемых.
Между тем, человек в строительной робе, под неуловимо пошленьким псевдонимом Микстурпатор, непостижимым образом управлялся с танцполом безо всякой помощи микшерского пульта. За его спиной, словно сомнамбулы, конвульсивно дергались диджеи. Его руки в брезентовых рукавицах совершали ритмичные движения, выполняя, видимо, дирижерские функции, то ускоряя, то замедляя немое кино этой бредовой дискотеки… Свет точно следовал ритму танца, что еще больше добавляло в образ человека в каске некой карикатурной мистики…
… Шуршание одежды и скрип танцпола, пробившиеся сквозь отупление слуха, отступающее после долбящей «кислоты», слегка привели Миху в чувство. Он дернул Ксюху за рукав и издал было какой-то вопросительный звук, но толпа сверкнула таким ненавидящим взглядом, что Миха попятился и переместился к своему столику, на котором мирно спал Леха. Танцующая Ксюха так и не открыла глаз.
— …Да пойми ж ты, наконец, чудик — это же модно, это круто! Представляешь — такое ощущение, будто музыка внутри тебя! И у всех вокруг — тоже — вот это кайф!…
Ксюха вещала восторженно, но ее восторги Михе не передавались. Эта дискотека оставила у него на душе неприятный осадок. Но, скорее всего, именно в нем, в Михе, что-то было не так. Или что-то не так было вообще все вокруг? Но почему-то ни Ксюха, ни Борис, ни вечный диссидент Леха не разделяли его тревоги, считая ее изначально параноидальной.
— Просто ты у нас, Миха, нестабильный и инфернальный тип, растолковывал ему Борис, — Ты слишком близко к сердцу воспринимаешь элементарные вещи…
— Идите вы подальше — «простые»! Танцевать в тишине — это нормально, по-вашему? И все вдруг, как один! Сто процентов — для большей части народа это был бы такой же сюрприз, как и для меня!…
— Почему? — пожал плечами Борис, — Нам вот ксюхины друзья об этой фигне давным-давно рассказали… Да все об этом знают. Кроме тебя, оказывается…
— И что это за хрен в каске? — продолжал Миха, — Что за знаменитость такая с нифига объявилась?
— Заработался ты, Миха, — сочувственно сказал Борис, — Надо с людЯми больше общаться, быть в курсе новых течений…
— Ну-ну.