Все это должно было создавать впечатление мощной динамики, однако на самом деле она была близка к отчаянию. Физиономия садиста, мучающего жену, преследовала ее с самой пятницы. Маленькая Бабетта больше не появлялась, но Ильдирим не испытывала от этого облегчения, ведь теперь она оказалась совсем одна. Она чувствовала себя очерствевшей, к тому же ее все сильней терзало подозрение, что она, слишком быстро согласившись с директором полиции в деле об утопленнике, уготовила себе очередное фиаско.
– Это хорошо, что вы решили со мной поговорить, да, замечательно. Только вчера я не смог найти времени. Никак не получилось. День был абсолютно безумный.
Вернц нахмурил брови и посмотрел в окно. Возможно, он ждал вопроса, что же безумного было вчера, но его расстроенная посетительница промолчала. Она уже поняла, что ощущение уверенности в себе, в котором она так нуждалась, если и придет, то не от доктора Вернца.
А он важно продолжал:
– Я рад, что вы пришли! Ведь вы у нас недавно, и я считаю, что всегда полезно познакомиться ближе. Поделиться своими проблемами. По‑человечески. Вы, главное, не сдавайтесь! Ведь вы все же в каком‑то смысле представляете здесь и своих соотечественников.
– Все восемьдесят миллионов немцев? – Ильдирим насмешливо улыбнулась и поерзала на стуле, словно кошка, страдающая от глистов, все же зря она натянула на себя джинсы.
Вернц оставил без внимания ее реплику.
– Всех молодых людей из разных стран, способных к интеграции, несущих свежую кровь в нашу страну, их мысли, их энергию… – он снова сделал паузу, но на этот раз направил взгляд прямо на свою подопечную, – … и их красоту.
Солнечный луч пробился сквозь густые тучи, и его лысина неожиданно заблестела, словно смазанная жиром.
– Во всяком случае, мне не нравится, как ведет себя полиция в деле с тем утопленником. Доктора Зельтманна я знаю лишь по его вступительной речи в ратуше. Но ведь мы тут не какая‑то сонная провинция. И вообще, о чем они там думают! Так уж и собаку скоро не спустишь с поводка и…
– …и при нуле градусов больше нельзя прыгать в Неккар, – добавила Ильдирим с дружеской улыбкой. Во всяком случае, эта не очень приятная беседа позволила ей восстановить в душе стальную ярость, которая обычно поддерживала ее в жизни и не давала согнуться.
Вернц нашел ее шутку неудачной, она прервала его речевой поток. Сочувствуя сам себе, он уставился на семейную фотографию в массивной рамке, стоявшую на его столе. Ожил телефон. Секретарша сообщила, что пришел доктор Мартин Дункан.
– Да‑да, замечательно! Фантастически! – Обер‑прокурор выскочил из‑за стола и распахнул дверь кабинета. Его жест показался Ильдирим лакейским. – Доктор Дункан из Окленда? Как доехали, благополучно?
– О да, – с едва различимым акцентом ответил невзрачный господин. Он выглядел совсем не как житель Новой Зеландии – его азиатские черты никак не вязались с шотландской фамилией. – Я уже неделю нахожусь в Европе. Сейчас я прибыл из Бельгии; до нее, как говорят в Германии, рукой подать…
– Мистер Дункан составляет сравнительный обзор систем уголовного преследования в Западном полушарии, – с сияющей улыбкой сообщил Вернц. – Ах, где же моя галантность? Это фрау Ильдирим, прокурор.
Дункан с улыбкой повернулся к ней. Его рукопожатие было энергичным. Теперь он напоминал японского фашиста из Диснейленда.
– Мне пришла в голову идея! – Вернц сверкнул глазами. – Фрау Ильдирим, если вы не возражаете… Я буду очень вам признателен, если вы покажете нашему гостю наш город. Это было бы превосходно! А у вас, возможно, появятся и другие идеи.
Предложение обер‑прокурора ни у кого не вызвало восторга. Ильдирим лихорадочно придумывала удобный предлог отклонить предложение, но ей ничего не пришло в голову.
Ильдирим лихорадочно придумывала удобный предлог отклонить предложение, но ей ничего не пришло в голову. Этот Дункан был не в ее вкусе, но отказаться с ходу она не могла, это невежливо по отношению к гостю. Молчание затянулось. Пожалуй, ее еще мог бы спасти припряженный к ней гость, но он даже не попытался сделать это. Вот так Вернц: не заполучил ее сам, так хотя бы подарил другому. С подчиненным мужского пола он никогда бы так не поступил.
– Вас устроит завтрашний вечер? – осведомилась она с натянутой любезностью и поклялась себе, что уж кофе‑то никогда не станет варить для начальства.
– Разумеется. – Голос посетителя звучал высокопарно.
– Я поселю доктора Дункана в отеле возле Конгресс‑центра, – ликовал Вернц. – Значит, вы зайдете за ним завтра вечером в восемь. Вам это удобно, доктор Дункан? Так вы лучше познакомитесь с нашим городом и его людьми!
Гость вежливо кивнул.
– Итак, завтра вечером у Штадтхалле. – Вернц был так воодушевлен, словно собирался идти туда сам. – Теперь это здание называется Конгресс‑центр, но мы, гейдельбержцы, по‑прежнему говорим «Штадтхалле». Великолепное здание в стиле барокко. – С хриплым смешком он хлопнул Дункана по плечу.
– Необарокко, конец девятнадцатого века, – сухо уточнила Ильдирим. Прожив по обмену год в Кембридже, городе‑побратиме Гейдельберга, она знала, что такая бесцеремонность, как хлопанье по плечу, в англо‑саксонском мире не приветствуется. Впрочем, возможно, в Новой Зеландии другие обычаи.
– Ну а теперь, фрау Ильдирим, – проревел Вернц, показав в улыбке лошадиные зубы, – отправляйтесь в отделение полиции «Гейдельберг‑Центр» и поддайте жару в дело об утопленнике! Отправляйтесь сразу же, не тратьте время на телефонные звонки! – Обер‑прокурор явно хотел понравиться своему посетителю.
Этот осел‑прокурор, разумеется, не преминет лично эскортировать его в отель. Удивительно – хотя, впрочем, вовсе не удивительно, как легко можно парочкой поддельных бланков заморочить голову обер‑прокурору провинциального города. Простофиля даже позвонил по номеру, указанному в шапке бланка, чтобы удостовериться, действительно ли его намерен посетить новозеландский правовед, а не телевизионщик со скрытой камерой. Вероятно, при их разговоре можно было бы проследить из космоса, как сигналы, отправленные из Гейдельберга, достигали телекоммуникационного спутника и, отраженные, направлялись точно в Новую Зеландию. Затем – сервис инновационной частной телефонной компании, обслуживающей путешествующих сограждан, – они тут же мчались назад, в Европу, и попадали в телефонную трубку почти по соседству со звонившим. Обер‑прокурор и мнимый правовед болтали о жарком новозеландском климате и оба глядели на дождь. Действительность – это то, что можно легче всего изменить. Это свобода.
– Доктор Дункан? – заискивающим тоном говорит простофиля.
Онеще раз кивает, на этот раз утвердительно, для этого нужно сначала немного запрокинуть назад голову, онспециально тренировался.
– Если следующим летом мы будем иметь удовольствие принять вас и вашу супругу в Новой Зеландии, это никакая не щедрость, а лишь полагающаяся благодарность представителю довольно закрытого ведомства, который облегчил нашу работу.
– Когда‑то я уже ездил в Новую Зеландию, – мечтательно произносит простофиля.
Новость не из приятных!
– Великолепная страна! Скажите, где вы родились?
– В самом Окленде.