Но выстрелы привлекли бошей, которые двигались по дороге. Меня схватили и
приняли за английского шпиона. Меня повезли в Париж в контрразведку, но по дороге я убил конвоира и сбежал. Три месяца я скрывался, время от
времени делая вылазки для охоты за немцами. Убивать их мне было очень легко - до войны я занял первое место в Чикаго по стрельбе. За мою голову
назначили большую награду. Однако, некоторые события сильно огорчали меня. Из-за меня расстреляли полторы сотни заложников, но я отомстил за
них, а вскоре сколотил группу из девяти парней, таких же отчаянных, как и я. Анна примкнула к нам позже и стала десятой. Двое вскоре были убиты.
Я сам два раза побывал в гестапо, но мне удавалось вырваться оттуда. Мы не были связаны ни с какой организацией. По собственной инициативе мы
взрывали, убивали, пускали под откос поезда. Мы были просто убийцами и не скрывали этого, не прятались за красивые слова о мести врагу. На месте
очередного убийства мы оставляли свой знак. Для Франции мы сделали много. Именно нам она обязана тем, что многие произведения искусства не были
отправлены в Германию. Это была трудная работа. Да, моя жажда мести была удовлетворена полностью и даже больше...
После войны я уехал в Штаты. Друзья писали мне, но самой активной корреспонденткой была Анна. Еще во время войны я догадался, что она любит
меня, но между нами стояла память о моей жене. Я боялся, что не смогу любить Анну так, как я любил Линду. Но вот теперь я примчался в Париж по
первому ее зову. "Анна, ты изумительно красива, и я не мог поверить, что ты меня любишь, да и сейчас не уверен в этом до конца, - хотел сказать
я ей. - И что это за странное письмо?.."
Кто-то тронул меня за плечо.
- Вы ищете Жака Дюкло? Так сказал мне бармен.
Я повернул голову. Передо мной стоял невысокий блондин в потрепанном костюме. Он говорил с сильным акцентом.
3
- Да, в самую точку.
В руках у него была бутылка "бордо" и стакан. Он сел на стул рядом со мной и наполнил стакан вином. Залпом выпив, он посмотрел на меня. Ему
можно было дать лет сорок - сорок пять, но его удивительно молодили светлые, широко открытые глаза.
- Меня зовут Карл, - сказал он. - Я швейцарец.
- Берт, - представился я, кивнув головой.
- Я частный детектив и тоже разыскиваю Жака Дюкло.
- Вот как?
- Да.
Я уселся поудобнее и предложил ему виски. Он отказался, заметив:
- Я не понимаю, как вы, американцы, можете пить такую гадость... Хотите "бордо"?
- Я ничего не пью, кроме виски.
Он пожал плечами.
- Так это вы приходили к Анне Дейль? - спросил я.
- Да, я вижу, вы не теряете времени даром. Поэтому я предлагаю раскрыть карты: вместе мы скорее достигнем цели, чем поодиночке.
- Резонно, - заметил я. - Только меня интересует больше Анна, нежели Жак.
- Это, по сути дела, одно и тоже... Я думаю, что все последние исчезновения связаны между собой.
- Ну, если так...
Я вкратце изложил ему суть дела. Он потягивал "бордо" и внимательно слушал. Когда я умолк, он сказал:
- Все, что вы рассказали, для меня, собственно, не представляет какого-либо интереса.
Меня больше интересует ваша деятельность во время
войны. Я подозреваю, что исчезновения как раз связаны с какими-то событиями того периода. Вы пока единственный из вашей группы, кто не исчез
бесследно, не оставив никаких знаков и указаний...
- Я расскажу вам все, что хотите узнать, но сначала мне нужно выяснить более подробно, кто вы такой.
Он ухмыльнулся.
- Я Карл Шнакер, частный детектив. Работаю в "Интернейшнл бэнк" в Берне. Швейцарские банки, как известно, отличаются большой честностью.
Жак Дюкло получил в наследство пять миллионов долларов. Моя работа заключается в том, чтобы разыскивать лиц, в том или ином свете интересующих
дирекцию банка. Я имею право прекратить поиск в том случае, если буду убежден, что клиент мертв, и смогу при этом предоставить дирекции
надлежащие документы... Я прибыл в Париж неделю назад. За эту неделю успел выяснить, что Жак Дюкло и еще шесть человек, с которыми он был связан
со времен Сопротивления, бесследно исчезли. В полицию было заявлено только о трех исчезновениях, и она, видимо, не собирается пока что-либо
предпринимать по их розыску. Эти люди исчезли, повторяю, не оставив никаких следов. Никто ничего не видел, никто ничего не знает... Я побывал
везде, где они могли бы находиться, но результат во всех случаях после моего тщательного расследования одинаков - пустой номер. Я не был только
в одном месте - клубе "Фламинго", где работала Анна. Это настолько закрытое заведение, что проникнуть туда весьма и весьма трудно. Путь туда не
могут проложить никакие деньги. В этом клубе собираются политические деятели и люди, чей счет в банке перевалил за семизначное число. Проникнуть
туда простому смертному нет никакой возможности...
Я внимательно посмотрел на него. Мне все больше нравился этот парень. У него была хватка, и он не даром ел свой хлеб. Теперь мы можем стать
с ним союзниками, и он это понял. Вдвоем можно сделать то, что совершенно не по плечу одному. Я допил виски, встал и сказал ему:
- Подожди, мне нужно позвонить в одно место.
Он кивнул.
- Конечно. Нам нужно еще о многом поговорить.
Я взглянул на часы, было пятнадцать минут восьмого. Я направился к стойке бара. К этому времени заведение было почти полным. Я протиснулся
сквозь живую изгородь посетителей и спросил у бармена:
- Эй, малый, где тут у вас телефон?
- В углу за стойкой.
Я поблагодарил его и без труда отыскал телефонную будку, втиснутую между двумя кадками с пальмами. Я собирался звонить Анри Лесажу. Он, как
я узнал, был большой шишкой во французской разведке, мы здорово ему помогли, когда захватили тот поезд с картинами. Он был очень нам обязан, так
как именно с того момента пошел в гору, мы сделали за него всю грязную работу, а он получил вознаграждение. Трубку поднял он сам.
- Хэлло, Анри! - сказал я.
- Кто это? - Голос звучал удивленно, его, видимо давно никто так не называл.
- Во время войны ты знал одного американца, его звали Берт Мейн.
- Берт! - крикнул он в трубку, сухость и настороженность были отброшены, он был неподдельно рад.
- Угу, - сказал я. - Я бы с удовольствием заглянул к тебе сегодня и выпил с тобой стаканчик, но не могу, занят...
- Давай встретимся завтра и поговорим.
- О'кей! Но ты должен оказать мне одну услугу.