Ведь он будет полноправным хозяином всей планеты.
Тумов многозначительно кашлянул.
– Вы прекрасно рассказали, мистер Батсур, – ослепительно улыбнулся Пигастер. – Это так величественно и заманчиво, что… даже мне хотелось бы поверить вам. Но мне невольно пришло на ум любимое изречение мистера Тумова. Позвольте, как это вы говорите, мистер Тумов? Ах, да, – зелёная фантазия… Именно – зелёная фантазия! Зелёная, как те плантации, которые вы хотите вырастить. Только вы не обижайтесь на меня, дорогой мистер Батсур. Что делать? У каждого своя слабость. Я верю в Господа Бога, вы – в сады и рощи, которые пастухи вырастят у подножия Адж‑Богдо, а мистер Озеров – в природный источник мощного нейтронного излучения, уничтоживший спутник. Не будем бранить друг друга за свои слабости.
– Отец учил меня уважать слабости ближних, – поклонился Батсур. – Дорог тысяча, правда одна…
– Пройдём, – сказал Озеров, – Ну, счастливо!
– В добрый час, Аркадий.
Тумов подождал, пока маленькая фигурка Озерова исчезла за поворотом ущелья, и тихо побрёл к лагерю. Восток разгорался все ярче. Над чёрными горами и бескрайними жёлтыми плато вставало солнце.
* * *
В первый день караван Озерова прошёл около 20 километров по извилистому коридору Чёрной расщелины. Постепенно поднимались все выше. Путь в тени высоких скал оказался менее мучительным, чем маршруты по раскалённым плато предгорий. Временами навстречу каравану из верховьев ущелья начинал дуть довольно сильный ветер. Его порывы угоняли зной. Дышать становилось легче. Люди быстрее карабкались по осыпям и скалам, настойчивее тянули за собой лошадей.
Во время коротких привалов Батсур и Жора измеряли прибором радиоактивность пород. Озеров торопливо записывал наблюдения в полевой дневник.
Наконец ущелье начало расширяться, склоны стали положе, появились кустики чахлой зелени.
Дышать становилось легче. Люди быстрее карабкались по осыпям и скалам, настойчивее тянули за собой лошадей.
Во время коротких привалов Батсур и Жора измеряли прибором радиоактивность пород. Озеров торопливо записывал наблюдения в полевой дневник.
Наконец ущелье начало расширяться, склоны стали положе, появились кустики чахлой зелени. Караван вышел в верховья долины. Впереди уступами громоздились черно‑коричневые скалы главного гребня. Где‑то среди них завтра предстояло проложить путь в долины южного склона. На западе из‑за скал поднимался ослепительно белый пик.
– Мунх‑Цаст‑Ула, – сказал Озеров. – Высочайшая вершина Адж‑Богдо. Более трех тысяч семисот метров над уровнем моря.
– Мрамор? – поинтересовался мистер Пигастер, доставая из кожаного футляра полевой бинокль.
– Нет, снег.
– О’кей; значит, там есть вода.
– Да, – ответил Озеров, – но там нет перевала.
– Ещё вопрос, найдём ли его здесь, – улыбнулся Пигастёр, поглядывая на чёрный гребень, запиравший верховья долины.
– Надо проверить. Угроза слишком серьёзная.
– Конечно.
Обыскали лагерь, перетрясли спальные мешки, седла и рюкзаки, но ничего не нашли.
– Померещилось ему, – заметил Озеров, снова усаживаясь на брезент.
– Нет, нет, – крутил головой Жамбал, – моя честный слово говорит. Моя каракурт видел… Плохо будет. Надо идти другой место… Здесь ночевал нельзя…
– Куда пойдём? – возразил Батсур. – Ночь, темно. Будем спать на кошмах. На кошму каракурт не полезет.
– Моя боится, – твердил Жамбал. – Моя очень боится. Моя старый бабушка один каракурт кусал. Бабушка сразу помирал.
– Что случилось? – поинтересовался мистер Пигастер.
– Есть подозрение, что в лагерь забрался ядовитый паук – каракурт, или чёрная вдова.