Комедия в трех действиях с эпилогом.
Предисловие
Замыселэтойкомедиивозникуменягода три-четыреназад, еще до
"RUR'a". Тогда она, впрочем,мыслилась мне как роман. Таким образом, я пишу
ее как бы с запозданием; есть у меня еще один старый замысел, который тоже
надореализовать.Толчок кнейдаламнетеория,кажется,профессора
Мечникова, о том, что старение есть самоинтоксикация организма.
Этидваобстоятельства яотмечаю потому,что нынешнейзимой вышло
новоепроизведение Бернарда Шоу "Назад к Мафусаилу",[1] -- пока оно знакомо
мне только по аннотации, -- которое, по-видимому, ставит проблему долголетия
гораздо шире. Здесьналицо совершенно случайное и чисто внешнее совпадение
темы,таккакБернардШоуприходитк прямопротивоположнымвыводам.
Насколькояпонимаю,в возможностижить несколько сот лет г-н Шоувидит
идеальноесостояниечеловечества,нечтовродебудущегораяназемле.
Читатель увидит, что в моем произведении долголетиевыглядит совсеминаче:
как состояние нетолько не идеальное, но даже отнюдь не желательное. Трудно
сказать,кто изнас прав: у обеих сторон,к сожалению,нет наэтот счет
собственногоопыта.Однакоестьоснованиепредполагать,чтопозиция
Бернарда Шоу будет считаться классическимобразцом оптимизма, а мояпьеса
-- порождением бесперспективногопессимизма. В конце концовя не стану ни
счастливей,нинесчастнейоттого, чтоменяназовутпессимистомили
оптимистом. Однако "пребывание в пессимистах", по-видимому, влечет за собой
известнуюответственность перед обществом, нечто вроде сдержанногоупрека
за дурное отношение к миру илюдям. Поэтому объявляю во всеуслышание, что в
этомянеповинен:янедопускалпессимизма,аесли идопустил, то
бессознательно и сам об этом жалею. В этой комедии мне,наоборот, хотелось
сказать людямнечтоутешительное,оптимистическое.Всамом деле: почему
оптимистично утверждать, что жить шестьдесятлет -- плохо, а триста лет--
хорошо?Мне думается,что считать, скажем, шестидесятилетнийсрокжизни
неплохим и достаточно продолжительным --нетакой уж злостныйпессимизм.
Если мы,например,говорим, чтонастанет время,когда не будет болезней,
нуждыитяжелогогрязноготруда,--это, конечно,оптимизм.Норазве
сказать, что ив нынешней жизни,с ее болезнями, нуждойи тяжелым трудом,
заключается безмерная ценность,-- это пессимизм? Думаю, что нет.По-моему,
оптимизмбывает двух родов:один, отворачиваясьот дурногоимрачного,
устремляетсякидеальному, хоть и призрачному; другой даже вплохом ищет
крохидобра хотябы и призрачного. Первый жаждетподлинного рая --и нет
прекрасней этогопорывачеловеческойдуши. Второйищетповсюду хотя бы
частицы относительного добра.
Можетбыть,и такого рода усилия нелишены
ценности? Если это не оптимизм, назовите его иначе.
Язаступаюсьсейчас не столько за "СредствоМакропулоса", к которому
мне даже не хочется особенно привлекатьвнимание; это пьеса без претензий,
ия написал ее только так, для порядка.Говоря о пессимизме, я имею в виду
"Жизнь насекомых",сатиру, которая обеспечила мне имоему соавтору каинову
печатьпессимистов.Спорунет,весьмапессимистично--уподоблять
человеческоеобществонасекомым.Нонискольконепессимистично
представлятьчеловеческуюличность вобразеБродяги.Те,ктоупрекал
авторов за аллегориюонасекомых,котораячернит якобы все человечество,
забыли,чтоподБродягойавторыподразумеваютчеловека и обращаютсяк
человеку. Поверьте, что настоящий пессимист -- толькотот, кто сидит сложа
руки; это своего рода моральное пораженчество. А человек, который работает,
ищети претворяет свои стремленияв жизнь, непессимисти не может быть
пессимистом. Всякаясозидательная деятельность предполагает доверие, пускай
даже невыраженноесловами.Кассандра[2]была пессимисткой,потому что
ничего не делала. Она не была бы ею; если бы сражалась за Трою.
Крометого,существуетнастоящая пессимистическая литература: та,в
которойжизньвыглядитбезнадежнонеинтересной,ачеловекиобщество
запутанными,нудно-проблемными.Нокэтомуубийственномупессимизму
относятся терпимо.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Эмилия Марти.
Ярослав Прус.
Янек - его сын.
Альберт Грегор.
Гаук - Шeндорф.
Адвокат К о л с н атый
Архивариус Витек.
Кристина -- его дочь.
Горничная.
Доктор.
Театральный машинист.
Уборщица.
Действие первое.
Приемная адвоката Коленатого. В глубине сцены --входная дверь, налево
-- дверь в кабинет. На заднем плане высокаярегистратура с многочисленными
ящиками, обозначенными валфавитномпорядке.Стремянка.Налево --стол
архивариуса, в середине --двойное бюро, направо-- несколькокресел для
ожидающихклиентов. Настенах -- разные таблицы, объявления, календарь и
т. д. Телефон. Всюду бумаги, книги, справочники, папки.
ВИТЕК. (убирает папки в регистратуру) Боже мой, уже час. Старик, видно,
ужнепридет...ДелоГрегор--Прус. "Г", "Гр", сюда.(Поднимается по
стремянке.) ДелоГрегора. Вот и оно кончается. О, господи.(Перелистывает
дело.