Нет, отнятьчужоеправонанее,право сильных.Нучтож,
один-другой деспотпал быот руквозмутившихся рабов. Пусть! Революция --
право рабов. Но единственный возможный прогресс в мире -- это замена малых и
слабыхдеспотовсильнымиивеликими.Привилегиядолголетиябудет
принадлежать деспотииизбранных.Это... властьразума.Сверхчеловеческий
авторитет знания и творческой мощи. Власть над людьми. Долго-, вечные станут
властителями человечества. Такая возможность в ваших руках, господа. Можете
использовать или упустить ее. Я кончил. (Садится.)
КОЛЕНАТЫЙ. Гм... Принадлежу я или,например, Грегорк этим наилучшим,
избранным?
ПРУС. Нет.
ГРЕГОР. Но вы, конечно, принадлежите?
ПРУС. Теперь уже нет.
ГРЕГОР.Господа,оставимпустыеразговоры.Тайнадолголетия--
собственностьсемьиМакропулос.Предоставьтеэтойсемьепоступатьс
рецептом, как ей вздумается.
ВИТЕК. Простите, то есть как?
ГРЕГОР.Рецептом будутпользоватьсятолькочлены этой семьи. Только
потомки Элины Макропулос, кто бы они ни были.
КОЛЕНАТЫЙ. Ионибудутжить вечно толькопотому, что произошлиот
какого-тобродяги или барона я шальной распутнойистерички?Славная штука
эта семейная собственность!
ГРЕГОР. Все равно!..
КОЛЕНАТЫЙ. Мы имеем честьзнать одногоиз членов этой семьи.Это...
прошу прощенья... чертбы еговзял--просто дегенераткакой-то.Милая
семейка, нечего сказать!
ГРЕГОР. Каквамугодно. Пустьбудут хоть кретинамиилипавианами.
Пустьбудутразвратниками, вырожденцами,уродами,идиотами, чем хотите!
Пустьбудутвоплощениемзла.Этоничегонеменяет:рецептбудет
принадлежать им.
КОЛЕНАТЫЙ. За-ме-чательио!
ДОКТОР. (выходит из спальни). Все в порядке. Теперь ей надо полежать.
ГАУК. Так, так, полежать. Очень хорошо.
ДОКТОР. Пойдемте домой, господин Гаук, я провожу вас.
ГАУК. Ах, у нас туттакойважный разговор. Пожалуйста, оставьте меня
еще немножко. Я... я... обязательно...
ДОКТОР. Вас там ждут в коридоре. Не дурите, старина, а то...
ГАУК. Нет, нет. Я... я... сейчас приду.
ДОКТОР. Честь имею кланяться, господа. (Уходит.)
КОЛЕНАТЫЙ. Вы говорили серьезно, Грегор?
ГРЕГОР. Совершенно серьезно.
КРИСТИНА. (выходит из спальни). Говорите тише. Она хочет спать.
КОЛЕНАТЫЙ. Поди сюда, Кристинка. Хотелось бы тебе прожить триста лет?
КРИСТИНА.
Поди сюда, Кристинка. Хотелось бы тебе прожить триста лет?
КРИСТИНА. О нет!
КОЛЕНАТЫЙ. Аесли бутебя в руках былосредство для такойдолгой
жизни, что бы ты с ним сделала?
КРИСТИНА. Не знаю.
ВИТЕК. Дала бы его всем людям?
КРИСТИНА. Не знаю. А разве они стали бы от этого счастливее?
КОЛЕНАТЫЙ. Но разве жить -- это не великое счастье, девочка?
КРИСТИНА. Не знаю. Не спрашивайте меня.
ГАУК. Ах, мадемуазель, человек так жаждет жить!
КРИСТИНА. (закрыв глаза). Иногда... бывает... что нет.
Пауза.
ПРУС. (подходит к ней.) Спасибо за Янека.
КРИСТИНА. Почему?
ПРУС. Потому что вы сейчас вспомнили о нем.
КРИСТИНА. Вспомнила? Точно я вообще могу думать о чем-нибудь другом!
КОЛЕНАТЫЙ. А мы здесь спорим о вечной жизни
Входит Э м и л и я, как тень; голова обвязана платком. Все встают.
ЭМИЛИЯ. Извините, что я... на минутку вас оставила.
ГРЕГОР. Как вы себя чувствуете?
ЭМИЛИЯ. Голова болит... Гнусно... противно...
ГАУК. Ну, ну, пройдет.
ЭМИЛИЯ. Не пройдет, никогда не пройдет. Это у меня уже двести лет.
КОЛЕНАТЫЙ. Что "это"?
ЭМИЛИЯ. Скука. Нет, даже нескука. Это... это... О, у вас,людей, для
этогопросто нет названия. Ни на одном человеческом языке.Бомбито говорил
то же самое... Это так мерзко.
ГРЕГОР. Но что же это такое?
ЭМИЛИЯ. Не знаю. Все кругом так глупо, ненужно, бесцельно!.. Вот вы все
здесь... а будто вас и нет. Словно вы вещи или тени. Что мне с вами делать?
КОЛЕНАТЫЙ. Может быть, нам уйти?
ЭМИЛИЯ. Нет, все равно. Умереть или выйти за дверь -- это одно и то же.
Мне безразлично, есть что-нибудьили нет...Авытаквозитесьс каждой
дурацкой смертью. Какие вы странные! Ах... ВИТЕК. Что с вами?
ЭМИЛИЯ. Нельзя, не надо человеку жить так долго!
КОЛЕНАТЫЙ. Почему?
ЭМИЛИЯ.Этоневыносимо.Доста,достатридцатилетещеможно
выдержать, но потом, потом... начинаешь понимать, что... потом душа умирает.
ВИТЕК. Что начинаешь понимать?
ЭМИЛИЯ. Боже мой, этого не выразить словами! Потом уже невозможно ни во
что верить. Ни во что! И от этого так скучно.Вот ты, Бертик, говорил, что,
когдая пою, мне как будто холодно. Видишь ли, искусство имеет смысл, пока
им не овладел. Акак овладеешь,так видишь, что все этозря. Все это зря!
КРИСТИНА. Что петь, что молчать, что хрипеть -- все равно. Никакой разницы.
ВИТЕК.Неправда!Когдавыпоете.