Давление - сорок на двадцать, коматозник. Готовьте реанимацию.
Машина разогналась и помчалась по пустеющей вечерней улице, полыхая синим маячком. С момента вызова прошло не больше десяти минут.
-Ты эту катафалку сменишь наконец? - лениво спросил Кича, когда "Опель" опять с грохотом подбросило на яме.
Ганс помолчал, не отрывая взгляда от дороги, потом ответил:
- Ботвы надо чуть подсобрать.
- У тебя разве денег нет?
- Есть, мало. Я хочу сразу путевую брать.
- И сколько тебе надо?
- Да пока не знаю точно, не торговался. Половину примерно собрал. Да еще векселек должны скоро вернуть. И этого крокодила определю, - он хлопнул ладонью по панели еще не старого, но здорово замызганного "Опеля". - Ну и еще где-то придется догонять до суммы.
- Значит, уже присмотрел что-то?
- Ага, - охотно ответил Ганс и даже улыбнулся, что делал крайне редко. "Паджеро" возьму. Уже закадрился с одним братком, он для меня его держит. Только бы денег поскорей собрать, пока он на обратно не пошел. Тогда моя машина будет.
- Джипы новые брать надо, а не жеваные, - заметил Кича, кидая в рот сигарету. - Продадут тебе опять какую-нибудь гниль...
- Нет, бугай что надо. Я уже пробовал, погонял за городом. Прет, как "Челенджер". Дорогу держит. Мотор ребята пощупали, говорят, нормально.
- А коробка, стояки? Кстати, где денег-то собираешься нарыть? Занимать будешь?
- Да нет, не люблю я кредиток. Подумаю, может, какое дельце обмозгую...
Кича не выдержал и усмехнулся. Оказывается, Ганс уже умеет дела обмозговывать.
- Знаю я твое "дельце"... - произнес он, глядя полуприкрытыми глазами, как плывут мимо уличные фонари. - Дрянь небось, да?
Ганс нахмурился и ответил не сразу:
- А что? Сейчас все мякину продают, а кто и ширево.
- Не все. Я, например, не лезу. В таких делах соображать надо. С кем хоть собираешься работать?
Ганс еще больше нахмурился, вцепился в руль. Ему вообще не хотелось делиться своими планами, но Кича вечно лезет в душу и вытаскивает все, как клещами. И не отмолчишься, не отмажешься, не переведешь разговор на другое.
- Есть один шушарик, - неохотно ответил Ганс. - Коля Муравей, знаешь?
- Знаю, знаю... - пробубнил Кича и как-то нехорошо улыбнулся: - Муравья все знают. Хочешь геморроя - вяжись с Муравьем. Загремишь под фанфары...
- Не будет геморроя. Я умно все сделаю.
Они замолчали. Ганс мечтал о джипе, на котором скоро будет катать по городу, распугивая всякую шелупонь. Он давно хотел машину с большим салоном, где ему будет нетесно.
Кича был занят совсем другими размышлениями. Он думал, что вот уже и Ганс подрос и начал закручивать какие-то свои дела. Прежде такого никогда не случалось. Ганс всегда ходил на коротком поводке и не помышлял о самостоятельности. Даже думать, работать головой у него не было нужды, поскольку Кича всегда брал это на себя. Не пора ли вежливо напомнить мальчику, где его место?
Кича брал Ганса лично для себя. Больше месяца присматривался к молодняку в спортзалах, пока не выделил этого парня: рослого, массивного, порывистого в движениях. При этом его незамысловатое лицо почти всегда выглядело спокойным. К тому же Ганс был судим - отсидел на "малолетке" три года за грабежи, и на этом тоже можно было играть.
Ганс был нужен Киче в качестве второго "я". Дело в том, что сам он не отличался ни ростом, ни мощью. К тридцати годам он получил довольно много стабильный доход, бригаду ловких отчаянных пацанов, известность и авторитет в своих кругах. Не было только одного - внушительности. Сколько ни ворочал он железа в спортзалах, сколько ни разбивал костяшек на ринге, нужного результата не достигал. Кича оставался маленьким и несерьезным на вид. Эдакий воинственный наполеончик, не способный допрыгнуть до высоты роста противника. Это было не только обидно, но и затрудняло некоторые дела.
Это было не только обидно, но и затрудняло некоторые дела.
Досадный недостаток должен был восполнить Ганс, которому Кича предложил поработать у себя шофером. Но тот сразу сообразил, что шоферить придется не так, как прежде его покойный отец на стройке.
Дело происходило в сауне, разговор протекал под коньячок, в парилке повизгивали девчонки. Все замолкли, когда юный и неопытный Ганс в ответ на полушутливые намеки и предложения вдруг серьезно спросил:
- В бригаду берете, да?
Всех удивило, что он так спокоен и деловит, будто ему предложили просто подработать на разгрузке вагона. Молодые ребята обычно реагировали иначе - они либо цепенели от радости, либо немного пугались.
Кича в тот раз ответил, что бригада как-нибудь обойдется без него, без Ганса, а ему придется следовать за бригадиром повсюду и следить за порядком вокруг.
Ганс выполнял эту простую работу серьезно и обстоятельно, без всякой суеты. Когда Кича вел какие-то трудные переговоры, он маячил за его спиной как олицетворение той неумолимой силы, которая в нужный момент придет Киче на помощь. Это очень здорово действовало. Молодой телохранитель .экономил бригадиру массу сил и нервов.
Заполучив Ганса, Кича начал менять облик. Если прежде он был похож на маленькую злую собачку, которая может больно покусать, то теперь стал "лакироваться", придавать себе лоск и интеллигентность. Он старался избавиться от блатных словечек, стал сдержанным в жестах. Одежду выбирал очень дорогую, но простую. Сделал стильную прическу.
Кича по-прежнему стремился произвести впечатление сильного и опасного человека, но отныне это была другая сила, другая опасность. Спокойная, но безжалостная. Кича уже сравнивал себя с гангстером, а не с разухабистым русским "братком", какие окружали его каждый день.
- Не вязался бы ты с наркотой, - снова заговорил Кича, отрывая Ганса от раздумий о новой машине. - Деньги и так кругом вертятся, найди что-нибудь поспокойней.
- Все гладкие места заняты, - хмуро ответил тот. - У нас тут ребята тоже не пальцем деланы.
- Мест полно, - жестко возразил Кича. - Хочешь - дам тебе на время вольную в районе, потрясешь барыг с ребятами. Риска меньше.
- Ты ж за барыг свою пайку затребуешь? - усмехнулся Ганс, выруливая на центральную улицу, оживленную даже в это позднее время.
- Затребую, - со вздохом кивнул Кича. - Без этого никак - времена такие.
Машина, доехав до следующего перекрестка, остановилась на светофоре. По стенам домов и деревьям пробежало вдруг фиолетовое сияние. Ганс увидел в зеркале санитарный "рафик", который медленно, но настойчиво пробирался между машинами. Прямо перед стоп-линией он притормозил - водитель, похоже, хотел осмотреться, прежде чем выскакивать на пересечение под красный свет.
Однако уже загорелся желтый, а "Скорая" все медлила. Возможно, заглох мотор. Ганс поспешно включил передачу, чтобы выскочить и занять место впереди "рафика", и не заметил, что тот наконец тронулся.
Раздался скрежет, "Опель" сильно качнулся. Бампер санитарки пропахал глубокую борозду на левом крыле и дверце.
- Твою мать! - прорычал Ганс, выскакивая из кабины. Кича неторопливо выбрался вслед за ним.
- Ну что за дела, а?! - заорал Ганс водителю - высокому русоволосому парню в белом халате, открывшему дверь ему навстречу.
- Уберите, пожалуйста, машину, - вежливо, но твердо попросил Григорий. Мы везем умирающего в реанимацию.
- Сейчас будет тебе реанимация! - взвился Ганс. - Сам будешь как умирающий! Сначала ответишь за машину, а потом вали куда хочешь!
- Ребята, пропустите! - бесстрашно вступила в разговор Алька. - У нас больной, ему очень плохо.
- А кому сейчас хорошо? - сверкнул глазами Ганс. - Мне, думаешь, хорошо? Он красноречиво кивнул на помятый "Опель". Затем швырнул в сторону Григория ключи. - На, забирай! Я на битых не катаюсь. А завтра заплатишь.