Частенько самым трудным была не работа с пациентом, а борьба с его родными и близкими. Они думают, что врач - волшебник, а в его чемоданчике бутылочки с живой водой. Хотя на самом деле ни черта у него нет, и зачастую ничего он не может, кроме как побыстрее доставить человека в стационар...
- Я закончила, - отрапортовала Алька, закрепив повязку и тампон на лице девушки. - Куда ее?
- Она пусть ждет, а ты - бегом за каталкой, - проговорил Григорий, пытаясь остановить кровь зажимом. - Потом сделаешь девчонке инъекцию. Нет, постой! Помоги мне, приготовь обезболивание.
- Что - морфий, промедол?
- Ни в коем случае! Ищи новокаиновую глюкозу.
Гриша сделал укол, еще один.
- Что еще?
- Приготовь мне дексаметазон и лазикс. И беги за каталкой. Только возьми кусок фанеры - будем укладывать на твердое.
- Может, помочь? - предложил кто-то из публики. Алька так быстро унеслась, что не удостоила добровольца ответом.
Гриша осторожно снимал с тела мокрые клоки одежды, глядя, нет ли серьезных повреждений. Разобрать было трудно - все залила кровь. Однако он смог определить, что ребра практически целы, - на иномарке оказался упругий руль. Значит, можно работать с грудной клеткой, не опасаясь порвать легкие осколками костей.
- Почему вы ничего не делаете?! Помогите ему, скорее же! - не успокаивалась подруга пострадавшего.
- Милая, твой звонкий голос ему уж точно не поможет! - разозлился Григорий. И тут он услышал за спиной крики.
К ним со всех ног бежали двое дорожных инспекторов.
- Всем отойти назад! Не задерживайтесь, быстро, быстро!
Григорий привстал, встревоженно огляделся. Оранжевая машина-техничка оттаскивала покореженный "Москвич" от опоры моста. Какие-то люди метались рядом, орали, размахивали руками. Некоторые подбегали к лежащему тягачу и тут же отскакивали.
- Водитель вспомнил - у него газовый баллон в кабине, - проговорил запыхавшийся милицейский прапорщик. - Огонь уже там, сейчас как бабахнет...
- Главное, вовремя вспомнил, - заметил Гриша, покосившись на тягач.
- Память девичья, мать его... - процедил прапорщик, оттирая пот рукавом. Он был толстым, полнокровным, его лицо светилось красным - то ли от отблесков огня, то ли от здоровья. - Отойдите подальше и человека уберите, если еще живой.
- Живой, живой, - сказал Григорий - больше для плачущей девчонки, чем для инспектора.
Появилась Алька, за ней поспешал водитель, отягощенный носилками.
- Что, Семеныч, решил размяться? - удивился Григорий.
Семеныч, как и большинство шоферов станции "Скорой помощи", был пенсионером и непременно напоминал об этом, если требовалось кого-то тащить.
- Да подсоблю, чего там... - смущенно проговорил он. На него, старого водилу, эта авария произвела тяжкое впечатление. Видимо, из чувства шоферской солидарности он не усидел на месте.
- Поторапливаемся. Осторожно... - произнес Григорий, приступая к перекладыванию пациента на носилки. - Алька, сверни свой халат в валик - и под шею... И старайся не смещать голову...
Поставить каталку на колесики не удалось - не было места проехать, пришлось тащить ее между машинами на руках. Алька пошла вперед, она несла чемоданчик и вела под руку девицу. Та начала утихать, увидев, что врачи наконец-то зашевелились.
Все четверо находились на полдороге к "рафику", когда ночь вдруг превратилась в день. Взметнувшееся за спинами пламя бросило тени вперед и вверх, на стены домов. Григорий почти не услышал грохота и пронзительного женского визга, потому что в ту же секунду заорал своим: "На землю!"
Он и сам сразу присел, стараясь не уронить носилки, но почувствовал ладонями, что сзади, со стороны Семеныча, они стукнулись-таки об асфальт.
- Семеныч, держать же надо! - в сердцах воскликнул он. Затем спросил: Все целы?
- Мы - целы, - послышался испуганный голос Альки.
Слышался стук - сверху валились обломки, поднятые взрывом.
Слышался стук - сверху валились обломки, поднятые взрывом. Семеныч кряхтел где-то в темноте сзади, так и не поднявшись с асфальта.
- Ну, давай поднимай! - поторопил его Гриша, снова впрягаясь в носилки.
- Обожди, - голос у водителя стал немного странным.
- Да что там у тебя?!
- Он у вас раненый, - сказал кто-то. Какой-то человек высунулся из кабины хлебного фургона и показывал пальцем на Семеныча. Гриша подошел, опустился на корточки.
-Что?
- А-а... - с досадой вздохнул водитель. - Во, гляди...
Он повернулся правым плечом. На кожаной куртке зиял геометрически ровный надрез, в глубине которого блестела свежая кровь.
- Глубоко?
- Да не пойму, - сокрушенно ответил Семеныч. - Оно как бритвой, я и не почуял. Погоди, сейчас подымусь...
Он встал и тут же оперся о руку Григория - его качало.
- Ох, чего-то голова идет кругом... Идем скорей. Алька, не дожидаясь указания, взяла носилки, привычно заняв место у ног пациента - где полегче.
Через минуту они отгородились от шума, снега и ветра дверями санитарного "рафика". Семеныч оглядел всю компанию и слабо усмехнулся.
- Не машина, а больница, - сказал он. - Одни больные.
- Алина, займись, - велел Гриша, кивнув на Семеныча. - Потом не забудь сделать столбняк дамочке.
Сам он склонился над носилками. Мужчина уже не подавал видимых признаков жизни. От него пахло коньяком и мочой. Григорий послушал пульс, посмотрел давление. Он все-таки был жив. Почти жив. При определенном везении оставался шанс вытащить его.
- Гриша, - раздался заметно ослабевший голос шофера, - извини, но я сегодня уже не ездец.
- Ничего страшного, - попробовала успокоить его Алька. Она сняла с Семеныча куртку, рубашку и теперь накладывала бинты. - Надрез неглубокий, кровопотеря легкая...
Григорий покосился на рану и понял, что без штопки здесь не обойтись.
- Может, потеря и легкая, но... Годы-то мои какие? Гриш, ты попроси милицию за руль...
Григорий не ответил, занятый пациентом, лишь с сомнением покачал головой. Он видел - после взрыва на дороге поднялся такой переполох, что всем было не до них.
Тут напомнила о себе девчонка, до сих пор молча наблюдавшая, как Гриша колдует над ее Сережей.
- Можно я от вас позвоню? - спросила она, показав на "Алтай".
- Сама не сможешь, а показывать некогда, - отмахнулся Григорий.
- Мне очень нужно. Покажите, пожалуйста. Послушайте, а куда вы его повезете?
- Ближе всего - "Красный крест". Наверно, туда.
- Ну, пожалуйста, мне очень надо позвонить!
- Да подожди же! Как поедем - тебе наберут номер.
- Мне срочно нужно, - она снова начала заводиться. - Откройте дверь!
- Эй, ждать не будем! - крикнул ей вдогонку Григорий, но девица уже выскочила на улицу и скрылась за машинами.
- Вот неугомонная, - с осуждением сказал Семеныч.
- Я сажусь за руль, - решил Григорий. - Алька, работай с человеком, ты знаешь, что делать.
- Капельницу ставить? - уточнила она.
- Да, поставь. Пятьсот кубиков желатиноля в бедренную артерию. Сама сможешь? Давай скорей, пока не тронулись.
- Смогу, поехали.
Гриша под ревнивым взглядом Семеныча пересел за руль, прошелся руками по рычагам. Он не водил уже почти год, но чувствовал себя вполне уверенно, поскольку с техникой всегда умел обращаться.
Завыла сирена. "Рафик" с натугой тронулся и пополз вперед, выпутываясь из лабиринта машин.
- Не гони, - сурово предупредил Семеныч. - На перекрестках притормаживай. Тише едешь - сам знаешь... Такие времена, что на твою мигалку никто не поглядит.
Он хотел еще что-то сказать, но сил осталось немного. Семеныч откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Григорий взял трубку телефона, вызвал диспетчера "Красного креста".
- Тридцать второй, везем клиента в нейротравму. Давление - сорок на двадцать, коматозник.