Затерянный взгляд Милысталпроникатьвтуманныемиры,которыепрочно
соотносились у нее с Михеем, точнее с его пустым местом. Иногдаонавидела
черное пятно и давешнее пение. Временами изчерногопятнадоносилсявой.
Порой, только заметив Михея, она чувствовала далекое движение чего-то иного,
прекрасного и смрадного, и оно отпечатывалось в ееглазахлегкойблесткой
переходящей в сознание. Но это движение, эта искра трансцендентного вызывала
у нее явный сексуальный интерес.Вумееетогдасгибалисьрозы,внизу
дрожали колени и она шла навстречу Михею.
Михей так и не смог связать еепоявлениесчем-нибудьопределенными
только щерился от непонятности.
То ему хотелось, чтоб им гнушались, то, напротив, он блаженно связывал ее
- Милу
- с какой-то своей загадкой. Поэтомупоначалуон,какволкодавсреди
цветов, сторонился ее, поворачиваяськнейбоком.Толькоиногдарычал,
отыскивая глазами щель в небе. Но в конце концов сдавался. Вялымдвижением,
оглядываяпространствоединымвзглядом,обнажалпустоеместо.Милочка
опускалась на колени и все ее лицобылоточноусеянонебеснымикаплями.
Иногда впрочем появлялись черные, провальные пятна. Особенно чернелязык...
ЭтиминетысотсутствующимчленомМихеясовсемпридавалией
детски-обморочный вид. "Далеко, далеко пойдет дочка",
- бормотал Михей. В таком-то состоянии и находились они, когдадедКоля
задумал бежать из Лебединого. Но Милу былонетак-топростооторватьот
Михея. Дед Коля стучал кастрюлями, швырялся бельем, пелпесни.Милочкаже
своимитоненькимиизощренно-пустымипальчикамисловнодержаласьза
неприсутствующее тело Михея.
Разрядил обстановку Федор - он мельком, краемсущества,заметилполный
уход от себя своего "друга".
"Не тем, не тем занялся дедушка", - в тайне промычал Федор на Михея.
Вскоре Михей целиком исчез из егополясознания,"дружба"самасобой
кончилась, а "человечины" Федор -хотьимимоходом-немогвыносить.
Поэтому когда он один раз просто так погрозилМихеюполеном,Михейвдруг
струсил. Дело в том, что теперь, после лизаний пустым местом сМилочкой,у
негонеожиданнопоявилсяинтерескжизни,ижеланиепродлитьсвое
существование. Он стал пугливей, озабоченней, хотявсеэтоприсутствовало
какбысамопосебе,совершеннонезависимоотсохраняющейсяпрежней
"потусторонности". Возможно, интерес вызывался чудовищной формойобщения...
За один час Михей прытко уговорил Милу бежать изЛебединого,приусловии,
что он поедет вместе с ней.
Основные вещи вывезли свечера,араноутромтринездешне-уродливые
фигуры, нагруженные узелками, выходили из воротСонновскогодома:одна-
деда Коли - несмотря на тяжесть, радостно подпрыгивающая; другая-Милы-
нелепо-отсутствующая; третья - Михея - важно-сосредоточенная, какбудтоон
шел в церковь.
..
Елейно-жуткое лицо Клавуши улыбалось им из окна...
XI
Между тем Падов погряз в интересекКлавуше.Одновременнособственная
тоска мучила его. Теперь нанегонашлостранноесостояние,котороедля
начала можно охарактеризоватькаккомплекснеполноценностипредВысшими
Иерархиями. Иногда он подразумевал под этимиИерархиямисознаниеАнгелов,
иногда у него были собственные догадки относительно существованияневедомых
доселе Высших Нечеловеческих Духов.
Бывало присядетТолягде-нибудьназавалинкеипоглаживаяживотик,
задумается. О Высшем. И пытается проникнуть в "неизвестное сознание".
И когда Толя занимался подобными операциями, настроение у него было порой
взвизго-приподнятое, так какуглубляясьвэтотмолниеносныйгнозис,он
вызывал к себе искры неведомой, зачеловеческой духовности... Иэтоласкало
его гордость.
Но теперь тупая придавленность овладела им.
В уме все время мелькало, что настоящее высшее - то, о чем нельзязадать
даже вопроса, а все о чем можно было поставить вопрос хотя бы путемусилий,
хотя бы мимолетно - все рядом и не так уж высоко. И все равно как быонни
изощрялся, он останется ничтожным пред непостижимо-высшим, по крайней мере в
данный момент.
Конечно, высшие иерархии не предстояли непосредственно, даже сам фактих
существования отнюдь не был ясным, но воображение точно срывалось сцепии
рисовало картину одну пикантнее другой...
"Здесь мы страдаем от насилия состоронынизшихсуществ,-завылон
однажды в уме, опустившись натравку,-затомысознаемсвоеглубокое
превосходство над всеми, "здесь" мы - соль земли инеба;а"там","там",
хоть наше превосходство над низшими станет объективизированным, явным,зато
мы увидим, что мы вовсе не соль мира и в глаза нам схолоднымлюбопытством
глянут Высшие Существа... ...Как перенести, как перенести этотнадлом...И
неизвестно еще что лучше: так или эдак... Вот и дергайся от однойкрайности
к другой".
Неожиданно Толя ощутил себя котлеткой, дрожащей и какбыподкипяченной,
мысли отошли от высокого и сталикакмухи,рвущиесяизсетки;ондаже
хлопнулсебяполбу,порываясьраздавитьэтихмух...Мысливились,
неопределенные ибессмысленные,сплетаясьсчепухой,исловноужене
принадлежали его собственному великому "я", котороесузилосьисталокак
недотыкомка.
Падов сплюнул. Поганая кошка застыла, глядя на его рот.
- Грустите, Анатолий Юрьевич? -раздалсявлажныйголосКлавуши.Толя
хихикнул.
- Обожаю я вас, Анатолий Юрьевич, - продолжала Клавуша. - Так бынавас
сковородку и надела. Люблю, когда в пеньке имеется разум.
- Вот мы меня за пенек принимаете, Клавдия Ивановна, - радостно улыбнулся
Падов,
- а я ведь грущу, оттого что я всего-навсего - человек и заброшен в этот,
по известному выражению, грязный подвал вселенной.