У нее был низкий и довольно приятный голос, и пела она всерьез - не мурлыча, не комкая слова, а с каким-то особенным потаенным смыслом.
- Хорошая песня, правда?- сказала она.
- Хороший голос,- ответил Заур, и она улыбнулась, отбросив волосы со лба.
- Сделай это еще раз,- попросил он.
- Что?
- Вот так же отбрось волосы.
Она улыбнулась, повторила жест, который нравился Зауру, и опять запела:
Отчего же тоска тебя гложет, отчего ты так грустен со мной? Или в августе сбыться не может, что сбывается ранней весной?
Отчего, а? Отчего?- сказала она вдруг, резко оборвав песню, взъерошила ему волосы и рассмеялась.- Отчего ты такой грустный со мной, а, Зауричек?
- Разве?- спросил Заур для того, чтобы как-то откликнуться.- Наверное, потому что скоро осень и мы сюда больше не придем.
- А помнишь, как мы приехали в первый раз?
- Конечно, помню, это же была наша первая ночь,- с иронической важностью сказал он.- Но это было не здесь, а вон там, за тем холмом, за скалами.
- Я знаю. И было это совсем недавно, а будто прошла целая вечность.
- Да, это было в начале лета. А теперь вот и лето кончается.
- Наше лето. Наше медовое лето. Можно так сказать? Медовое лето - как медовый месяц? Можно?
- Можно, наверное. Поехали?
- Поехали.
Он стал заводить мотор, а мотор что-то не заводился, и ^тогда она сказала:
- А знаешь, я ухожу с работы.
- Что?
- Ухожу с работы. Вернее, перехожу на другую.
Он даже заводить перестал.
- Уходишь? Куда, на какую другую?
- На телевидение. Можешь себе представить - диктором! Один мой друг устроил. Вернее, он как-то, много лет назад, посоветовал мне пойти туда, но тогда я почему-то пропустила это мимо ушей, а теперь вот вспомнила и позвонила ему... Он там работает, но я честно, благородно, без всяких хлопот с его стороны,- торопливо добавила она.- Меня даже экзаменовали, дали текст, я прочла и по-азербайджански и по-русски. Ну и внешне,- она улыбнулась,- вполне подошла. И даже один из главных там комплимент мне сделал: "И красива, и скромна, и, главное, телегенична, а это редкость".
Мотор наконец завелся, и они медленно поехали по песчаной дороге к шоссе. Заур думал о новости с недоумением и не мог понять, радует его это сообщение или огорчает. Он не знал причин ее решения, но предполагал, что оно так или иначе связано с их отношениями, сложившимися этим летом, и, следовательно, с ним самим. Это слегка тревожило, ибо решения, тем более столь кардинальные, накладывают долю ответственности на того, с кем они в той или иной степени связаны.
- Что же это ты вдруг решила?
Он знал, что ответ будет точным и определенным, без всяких попыток уйти от сути, и не ошибся.
- Из-за тебя,- сказала она.
- Из-за меня?
- Конечно. Мне было бы трудно видеть тебя каждый день, зная, что ты уже не мой.
"А разве я когда-нибудь был твой?"- чуть не брякнул он, но проглотил готовую было вырваться фразу и сказал то же самое по-другому:
- А что изменилось в наших отношениях?
Она беззвучно засмеялась, и Заур затылком почувствовал ее смех, а затем и увидел в зеркале, прежде чем Тахмина успела стереть его с лица.
- Неужели ты ничего не понимаешь, Зауричек?- сказала она.- Неужели не понимаешь, что это наша последняя встреча? Ну, скажем иначе, не последняя встреча, потому что мы, наверное, будем иногда сталкиваться - мир тесен, наш город тем более, а последнее, ну...- она опять усмехнулась и произнесла с ироническим пафосом:-...последнее свидание.
"Почему?"- хотелось спросить ему, но он смолчал, пытаясь найти ответ сам,ведь так часто она упрекала его в том, что он не тонок и не понимает настроений, связывающих мужчину и женщину или, наоборот, разлучающих. К тому экие очень он и огорчен был угрозой разрыва. Тогда он не понимал, что его равнодушие вызвано слишком частыми встречами и особенно опустошенностью после недавних ласк.
И что не будь последней бурной недели, прошедшей под знаком необратимого конца пляжного сезона, или если бы она сказала ему все это на три-четыре часа раньше, когда они ехали сюда, до их объятий, реакция его была бы другой. Но теперь несколько часов, а может, дней, до исступленного желания снова быть с Тахминой, он мог спокойно думать о том, что никогда уже не будет с ней. "Как хорошо,- подумал Заур,- что я не послал ей того несуразного мальчишеского письма, которое написал спьяну после нашей первой близости. Как наивно и смешно оно выглядело бы теперь, когда я точно знаю, что никакой такой любви между нами нет, да и вообще... связывает - желание, разлучает пресыщенность, а все прочее - чепуха..."
- А знаешь, чья эта дача?- спросила Тахмина.
Впереди за высоким забором, выложенным из неровных серых камней, высился двухэтажный дом с широким косым балконом, выкрашенным в мутно-зеленый цвет.
- Нет.
- Ваших соседей, Муртузовых.
- Муртуза Балаевича?- удивился Заур.- А ты откуда его знаешь?
- Я знаю сына.
- Спартака...- сказал Заур, и внутри у него екнуло. Он хорошо знал Спартака. Его знакомство с Тахминой было неприятно. Он вспомнил повадки Спартака, его нрав, развязный и циничный язык, его отношение к женщинам. Заур знал, что означает для Спартака красивая женщина, и знал, что Спартак своего не упустит. Даже если у него ничего не получилось, оставалась возможность почесать языком.
- Откуда ты знаешь Спартака?- с напускным равнодушием спросил Заур.
- А он дружит с одной моей приятельницей,- сказала Тахмина, и Заура передернуло от слова "дружит". Он догадывался, как Спартак "дружит" с женщинами.
- Останови,- сказала Тахмина, и Заур резко затормозил у больших зеленых ворот с маленькой, наглухо закрытой калиткой.
- Что такое?
- Давай зайдем. Посмотришь, какой прекрасный вид с балкона...
- Еще чего не хватало! Что нам делать на чужой даче? Тем более на муртузовской...
- Да не упрямься, прошу тебя. Зайдем на минуточку.
Он нехотя повиновался.
- А ты, я вижу, любовалась этим видом,- буркнул он, открывая ей дверцу машины.
- Молодец, я все же кое-чему тебя научила: открываешь дверь даме.
"Впрочем,- подумал он,- какая мне разница? Что она мне, жена? Спартак так Спартак".
- Век живи - век учись,- сказал Заур.- А я и не предполагал, что ты ходишь в гости...- в последнюю секунду он сделал паузу и сказал "к Муртузовым" вместо "к Спартаку".- Ты что, и в Баку к ним ходишь? В таком случае у нас есть шанс встретиться не только вообще в тесном мире, но и конкретно в нашем тесном дворе.
- Да нет, что ты, я даже не знаю, где они живут в Баку. Просто он как-то раз собрал здесь, на даче, большую компанию, и я случайно попала.
- Он - это кто? Спартак или Муртуз Балаевич?
- Отец, что ли? Да я его и не знаю. Спартак встречался с одной моей подружкой. ("Встречался"- это уж, пожалуй, ближе, а то -"дружил"!") И вот была какая-то собируха, кажется, день его рождения, и подруга уговорила меня приехать.
- Без мужа?
- Ох ты, господи, при чем здесь муж?! Манафа, кажется, и в Баку не было.
- Был в командировке в Тбилиси,- съязвил он и пожалел.
Она как-то сразу погасла. Ведь не могла она не помнить, что сама рассказала Зауру об амурных делах своего мужа, которые тот называл "командировкой в Тбилиси". И он воспользовался в общем-то запрещенным приемом...
Тахмина грустно покачала головой.
- Как знаешь,- сказала она.- Я хотела показать тебе красивый вид, а ты за что-то взъелся на меня. Непонятно, почему?
- Но как же мы пройдем на балкон? Ворота-то заперты,- сказал он, пытаясь дружелюбным тоном смягчить бестактность. И, как ни странно, подействовало.
- А это уж твоя забота,- озорно сказала Тахмина.- Ты что, в детстве ни разу не лазил на чужие дачи воровать виноград? К тому же ты спортсмен...