- Он так и сказал: "шарик". А я вспомнил, как мы два часа шли до бензоколонки по хрустящему снегу и какая была огромная земля на закате, а ведь всего было шесть километров. И казалось, что земля плоская, как до Магеллана, и как это было приятно. - Представляю, - сказал я. - Да, - сказал он. - Вот так.- И отошел к окну.- А за окном под снежком бежали люди. Власть-то была у них. А теперь, стало быть, власть будет у нас. Я никогда не задумывался над тем, люблю ли я людей. Не то чтобы кого-нибудь отдельно, а всех скопом. А сейчас вдруг понял: люблю. Я теперь могу сделать так, чтобы они все ко мне хорошо относились. Я теперь буду встречать одни улыбки, и все меня будут любить, прямо-таки обожать, и будут счастливы оттого, что любят меня больше всех. Я тогда и работать, наверно, перестану, а буду только ходить по гостям, сопьюсь, наверно, а? - Чудовищно, - сказал я. - Почему? - сказал он. - Им же будет казаться, что это добровольно... А раз добровольно, следовательно, и они будут счастливы... Знаешь что?.. - Что? - Можно будет даже не запускать спутников, а воспользоваться уже летающими... Их сейчас до черта летает... На первый случай... А потом они сами будут их запускать, добровольно. Представляешь? - Нет, - сказал я. - Какого черта?! Ты смеешься надо мной? Скажи прямо? - Нет, - сказал я. - Просто не представляю, какие такие у тебя идеалы, чтобы из-за них стоило хлопотать. - А ты вполне счастлив? - спросил он. - А как же насчет взаимопонимания всех? - спросил я. - Значит, нет. А хочешь счастья? - Каждый хочет. - Можешь попробовать. - То есть? - Сейчас, - сказал он.- Мне это не приходило в голову. - А кто будет пробовать? - спросил я. - Да... это вопрос.... Тот, кто попробует первый, вставит другого... ну и так далее... - Чушь какая, - сказал я. - Ну, бросим жребий. - Нет... - сказал он. - Жребию я бы не подчинился... Это дело слепое.- Я подумал: куда девалась его робость, его вежливость, его почтительность? Ведь когда он появился, у него вид был такой: ешь меня с маслом, и все тут, благоговею, и все дела. Посмотрели бы на него сейчас те, которые верили в его ангельские качества. - Тогда не знаю, - сказал я.- Он весь дрожал. Рот у него всегда был маленький и женственный. Теперь он его стиснул так, что рот у него стал похож на куриную гузку. - Есть способ, - сказал он. - Какой? - Борьба. - Ты способен на то, чтобы драться со мной? - спросил я с интересом. - Да.- Он вытащил пистолет и направил на меня. "Интересно, откуда у него оружие?" - подумал я. Он почти касался панели с пусковыми кнопками. - Болван ты, - сказал я. - Отойди от панели. Хочешь пробовать, пробуй на мне, черт с тобой. - Ты правду говоришь? - спросил он и взвел курок. - Я же могу проверить. - Проверяй, пожалуйста, - я пожал плечами. Соображать надо было быстро. Но на улице был снежок и шли люди. Теплые, мягкие парни девушки. и все со своими собственными желаниями. Я как подумал что этот подонок может сделать с девушками... Или со старухами. Он всегда не любил старух. Он же их просто уничтожит. Когда старушка од на идет по улице, мне плакать хочется. Я маму вспоминаю. - Не трусь, - сказал он голосом сильного человека. - Я тебя не трону. Ты правда согласен? - Правда.- И тут я понял. Вспомнил, кого он мне напоминает. Не удивительно, что я не сразу догадался. Мы разбаловались, отвыкли, пропал иммунитет. Привязали тип к признакам быта, к канарейкам, устарелой мебели. Мещанин. Вот кого он мне напоминает. Озверелого мещанина. Резерв фашизма. Самый загадочный феномен предыдущей исторической эпохи, последний социально исторический тип. С исчезновением классов можно уже говорить только о типе психологическом. И я подумал: "Интересно, черт возьми, а что, если попробовать?" - Попробуем, - сказал я. - Смотри, без дураков. - Дураков нет, - сказал я. - Я вступаю с тобой в коалицию.
Тебе всегда будет нужен смышленый помощник.- Он не сразу заговорил, сначала помолчал. - Теперь верю, - сказал он. - Господи, почему? - спросил я. - Я вижу у тебя реальный интерес. Возможность уцелеть заставляет тебя согласиться на ограничение твоих вожделений. - Да, на ограничение, - сказал я. [Image] - Не горюй, - доброжелательно и презрительно сказал он. - И потому это все временно. Для меня это только начало. Потом я улечу, и ты останешься хозяином земли. Ну, конечно, с подчинением центральной планете, которую я выберу в солнечной системе. А потом в галактике. Земля, конечно, провинция, но еще Юлий Цезарь сказал: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе. Так что не огорчайся. - Юлий Цезарь был мещанином, - сказал я. - Какая разница? - сказал он. - А где гарантия, что ты меня разбудишь? - спросил я. - Чудак! Мне необходим толковый помощник. - Черт возьми, - сказал я, - теперь верю. Тоже вижу твой реальный интерес. - Ну вот ты наконец-то понял. Слушай меня всегда. Я научу тебя жить.- "Откуда у него эта лексика? - подумал я. - Лет. Я не могу отказаться от этого случая. Представляется неповторимый случай узреть идеалы мещанина не снаружи, а изнутри. Именно идеалы. Не канареек, которых боялись в прошлом, не низкопоклонство перед барахлом, а свободу воли мещанина". - Добро, - сказал я. - Спущусь в подвал. Включу общий рубильник. А ты следи за приборами. 0н поднял пистолет. - Не дури. - У бездарного человека сомнение выражается в недоверии, - сказал я. Господи, с тобой невозможно работать. - Я тебе это припомню, - прошипел он. - Энергия нам понадобится вся, телефоны отключены, оружие и ключи у тебя. Какие тебе еще нужны гарантии? - Ну иди... - Боишься, - сказал я. - Эх, ты!.. А еще хочешь управлять галактикой. - Пошел вон... а то я передумаю, - сказал он. - И убью тебя... э-э... не отходя от кассы. - Осваиваешь идиомы, трусишка, - сказал я и пошел прочь.- И мне пришло в голову, что только большой трус может мечтать о власти над миром. Так как только она может дать ему иллюзию безопасности - так он надеется, и жаль, очень жаль, что не сохранились энцефалограммы великих тиранов. Трусу необходимо попытаться завоевать мир, он не может позволить себе роскошь отказаться от этого, он же должен себя обеспечить.- И я тогда подумал: ну нет, я от этого отказаться не могу. Узнать подлинные идеалы мещанина, без вранья, на самом деле, без игры в сверхчеловека, в сильную личность, без павлиньих перьев, без игры в цинизм, узнать, так сказать, без нижнего белья, голенького, побывать в подсознании - ну нет, от такого путешествия я бы не смог отказаться. Чересчур важные сообщения я мог принести людям. А риск? Пусть будет риск. Путешествовать необходимо, жизнь сохранить не обязательно, сказал Магеллан. Меня душила ярость.- Я спустился в подвал.- Конечно, все четверо пришли, как и грозились. Господи, какое счастье, что они нарушили мой приказ не приходить!- Они все четверо сидели на большой трубе воздушного охлаждения. - Опыт удался, - сказал я им. - Действительно, можно заглядывать друг другу в душу. Ребята, вы молодцы, что пришли. Я пень. В общем опыт удался. - Последний, я надеюсь? - спросила она. - Предпоследний, - сказал я. - Двери все заперты, а ключи у него. Телефоны мы с ним отключили сами, чтобы нам не мешали, но дело в том, что у него оружие. Вы были правы, ребята. Это подонок. - Так, - сказала она.- Парни быстро соскочили на пол и смотрели на нее. Курчавый взял лом. - Отставить, - сказал я. - Мне надо провести последний эксперимент. Объяснять некогда. Дело касается его идеалов. Я должен знать. А вдруг что-нибудь полезное? - Каких идеалов? - сказала она. - Вы все с ума посходили... Один потерял любовь в прошлом, другой в будущем, а третий пробует на себе отраву-хочет узнать идеалы подонка... Фантазеры несчастные!..