Лаурел нахмурилась:
- Я уверена, что вы не имеете в виду того, что можно было бы подумать, исходя из ваших слов. Или я вас просто не понимаю.
Я сменил тему.
- Лучше вернемся в лагерь. Мне пора в город.
- Вы уезжаете? После того, что случилось?
- Именно.
Лаурел почти всю дорогу назад шла молча. На полпути к лагерным строениям я спросил, главным образом ради того, чтобы нарушить молчание:
- Лаурел, из рощи к востоку отсюда я видел нечто странное. Что-то вроде замка. Это что - галлюцинации в результате шока?
- Насчет шока не знаю. Но в трех-четырех милях от нас стоит замок. Замок Нормана.
- Норманнский замок? Нелепость какая-то.
- Это ночной клуб. Напитки, азартные игры, ужины, эстрадные представления. Принадлежит человеку по имени Эд Норман. Отсюда и происходит название. - Все это произнесено ледяным тоном.
Теперь я припомнил, что кое-что слышал об этом месте. Я не успел там побывать за короткое время, прошедшее со дня его открытия, но читал в газетах об этом "уникальном и очаровательном" месте. Тут же я выкинул замок из головы. Мы возвращались назад тем же путем, через рощу к обширной поляне, где расположился лагерь. Однако теперь здесь кипела ужасающая активность.
- Ланч кончился, - безучастно заметила Лаурел.
- Теперь его следует переварить.
Уже отсюда, с опушки, я видел фонтаны брызг в плавательном бассейне, примерно дюжина людей играла в волейбол. Честно говоря, там играли во все, кроме, пожалуй, чехарды. Это наблюдение несколько развлекло меня, особенно в сочетании с пришедшей на ум мыслью. Только чокнутый мог избрать подобное окружение для покушения, при этом затратив огромные усилия, чтобы заманить жертву сюда. В любом другом месте прикончить меня было куда проще.
Но с другой стороны, лагерь нудистов мог быть самым подходящим местом для убийства, особенно если его жертвой должен стать парень вроде меня. Я представил кричащие заголовки газет: "Шел Скотт застрелен в лагере нудистов". Лос-Анджелес и Голливуд помрут со смеху. Все внимание сосредоточится на том, кто убит и где, а не на самом факте убийства.
Следствие по делу, если и откроется, будет постоянно прерываться взрывами гомерического хохота.
Все возможно в подлунном мире, в этой связи следовало хорошенько подумать и о Лаурел Редстоун. Не исключено, что меня принимают за дурачка. Лаурел энергично зашагала через открытое пространство по направлению к главному зданию, я едва поспевал за ней.
- Куда вы направляетесь? Я хочу получить свою одежду и пистолет.
- Вам надо расписаться о прибытии и тут же расписаться об отъезде, если вы намерены это сделать.
- Каждый из тех, кто сейчас в лагере, отметился в регистрационном, листе?
Она утвердительно кивнула: - Туда вносятся имена плюс дата прибытия. Кроме того, имеются фотографии - портреты каждого из нас. Поймите, мы должны знать, кто присоединяется к группе. Совет не может допустить сюда любопытных, людей нечестных, любителей поглазеть на обнаженное тело и т. д.
Мои подозрения еще не рассеялись, поэтому я ухмыльнулся и с вызовом заявил: - Да, я совсем забыл сообщить, что являюсь большим любителем поглазеть на обнаженное тело, я безумный сексопатологический тип.
- Не хотите ли лучше поглазеть на регистрационные листы?
- Охотно..
- Они в комнате Совета.
Оказалось, что в Фэйрвью в настоящее время обретается примерно сотня отдыхающих, половина из них мужчины. Нельзя исключать, что стрелок находился среди этих пятидесяти. Во всяком случае, их имена или фотографии могут что-нибудь сказать. Я чувствовал себя очень неуютно в обнаженном виде на этом голом пространстве, но, поскольку все остальные находились абсолютно в таком же положении, никто не указывал на меня пальцем.
В помещении Совета было пусто.
Лаурел подошла к канцелярскому шкафу, достала конверт из плотной бумаги и протянула его мне. Внутри конверта обнаружилась пачка листков и фотографий. Я разложил их на длинном столе, уселся и принялся изучать. В левой части каждого листа был список имен, рядом с каждым именем - адрес (при этом указывался только город) и дата зачисления в Фэйрвью. Другие листы составлялись ежедневно, в них стояли подписи тех, кто в этот день прибыл в лагерь или убыл из него.
Лаурел, глядя мне через плечо, заметила:
- Эти ежедневные формы составляются в основном в практических целях показать, сколько человек на месте, на скольких надо готовить и т. д. Полезны для повара. И для директора оздоровительной программы, конечно.
- Понимаю.
Она не только смотрела через плечо, но и слегка прилегла на него, что несколько рассеивало мое внимание. Я пытался сосредоточиться на документах и фотографиях. Они рассказали мне лишь то, что в Фэйрвью было дьявольски много Браунов и Смитов.
Сегодня первое июля. Лаурел дала мне расписаться на листке, датированном этим днем. Я отметил время прибытия и время отъезда - один час тридцать минут. В июне в лагерь прибыли только три пары: мистер и миссис Браун - третьего, другие мистер и миссис Браун - пятнадцатого и парочка оригиналов по имени Уолтицки - двадцать девятого июня. Наибольшая часть приезжих приходилась на май.
Я обратил внимание Лаурел на это, и она сказала:
- Лагерь официально открывается первого мая. Сезон продолжается до сентября. Каждый месяц появляется несколько новых членов, некоторые же пользуются лагерем круглый год. Приезжают зимой в погожие дни, остальное время проводят в городе.
Я внимательно просмотрел все имена и получил результат, который ожидал, - все имена были незнакомы. Фотографии тоже оказались бесполезны. Лаурел положила бумаги на место, и мы направились к зданию, которое я мысленно окрестил раздевалкой. В мужском крыле я влез в свою одежду, убедился, что к пистолету за это время никто не прикасался, и вышел в зал. Лаурел сидела на той же кушетке, что и в первый раз.
- Шел, - спросила она, - а вы не могли бы остаться? Что, если... Вы понимаете, что я хочу сказать.
- Понимаю. Однако остаться не могу. Я уже объяснил.
Единственное, в чем я был теперь уверен, - это то, что кто-то здесь пытался убить меня, и мне надо было выбраться из Фэйрвью, чтобы на свободе попытаться выяснить мотивы покушения. Я был убежден - в лагере мне это не удастся. Не могу же я поочередно спрашивать каждого из пятидесяти нудистов, не он ли стрелял в меня.
Определенно целились не в Лаурел, и вполне вероятно, что ее жизнь вообще вне опасности. Если даже принять за правду рассказ о двух неудавшихся попытках, маловероятно, что сегодня произойдет третье покушение.
В любом случае я не мог оставаться, у меня были другие дела. Необходимо, в частности, потолковать с бывшим директором оздоровительной программы. Я горел желанием побеседовать с миссис Редстоун о ее дочери Сидни.
- Вы вернетесь? - спросила Лаурел.
Она сидела на кушетке, скрестив ноги, ее сцепленные руки покоились на коленях, голубые ясные глаза неотрывно смотрели на меня.
Ладно, подумал я, человеку все едино, где спать, я так же хорошо смогу провести ночь здесь, как и дома.
- Полагаю, что вернусь, - сказал я. Она поднялась. - Какого черта? Почему вы решили, что я вас брошу?
На ее губах появилась слабая улыбка. Первая за последние полчаса.
- Мне так хотелось бы вас лучше понять, Шел.
- Имя моего предшественника Элмер, если я не ошибаюсь? Где он сейчас?
- В больнице Пальмера, в Пасадене. - Лаурел слегка нахмурилась. - Шел, а почему вы меня спросили о бассейне? Вернее, о том холмике, где мы сидели?
Я решил все превратить в шутку и сказал весело: - Да, наверное, просто потому, что там я превращался в замечательную мишень. Почему же еще?
Шутка не сработала.