- Зеркало-то протер? - поинтересовался юноша, сдавая карты.
- Да лучше б он его не протирал!.. - вспылил хозяин. - Так, пыль только тряпкой размазал... Ну вот как в такой мути работать, я вас спрашиваю!
Проигравший толстяк заглянул во вновь полученные карты, насупился.
- Сам виноват... - недружелюбно заметил он.
- Я?! - возмутилось отражение хозяина. - У него в дому бардак, а я, выходит, крайний?..
- А то кто же? Я, что ли?.. Мы ведь их не просто должны отражать, мы их воспитывать должны...
- Ну, завел! - с досадой сказал юноша. - Слышь, дядя Семен, уймись, а? Давай ходи лучше...
Недовольный дядя Семен зашел с червей, однако уняться так и не пожелал.
- Ты прости меня, конечно, Вася, - покряхтывая, молвил он, - но без души ты его отражаешь, без души... С холодком. Технично, не спорю, но без души. А ты его так отрази, чтобы ему жить захотелось, пить расхотелось, зеркало как следует захотелось протереть...
- А вот до хрена там! - ощерилось отражение хозяина. - Ишь! Романтика нашел... Нет уж! Реалистом был - реалистом останусь. Пусть видит свою морду - как она есть! Бито...
- Шестеркой, - шепнул у него за плечом некто незримый. - Шестеркой, Вася! Он десяткой покроет, а ты ему... У тебя ж вон две десятки!..
- Цыц! - не оглядываясь, бросил хозяин. - Еще обслуга мне тут подсказывать будет! Иди вон штору колыхай...
- А чего ее колыхать? - обиделся незримый. - Смотреть-то на нее все равно некому! Ушел твой орел и дверь запер...
- А распорядитель? - надменно полюбопытствовал юноша.
- И его нет. Сразу на биржу увеялся...
Все невольно взглянули на радужный шар биржи. Кроме дяди Семена. Хмурился дядя Семен. Опять проигрывал.
- Гляжу я на вас, на молодежь... - с недоброй усмешкой проговорил он, сгребая отражения карт в отбой. - То вам не так, это вам не эдак... Пыль ему, видишь ли, помешала! А вот мы в ваши годы, представь, не ныли, не привередничали... Ты вообще знаешь, где я первый раз в зеркале отразился?
- Знаю, - буркнул хозяин. - В Коринфе...
- О! - сказал дядя Семен и потряс занесенной картой. - Коринф! - с наслаждением выговорил он, кроя короля козырной семеркой. - А потом еще в Афинах поработать успел... Да-с, это вам, господа лицедеи, не нынешние времена. Золотой Век! Эллада! Античность!.. И ведь в чем отражались-то? В полированной бронзе, черт знает в чем! А какую культуру отразили!..
- Да уж лучше в бронзе, чем в луже...
- А сам ты откуда взялся? Не из лужи, что ль?
- Лужа луже рознь. Однако опять ты дурак, дядя Семен...
Дядя Семен крякнул и, бросив карты, неприязненно оглядел тонущие в пасмурном полусвете пыльные глубины зазеркалья. Кое-где серая однотонность нарушалась цветными пятнами: там громоздились свалки отыгравших полуразрушившихся отражений комнатной мебели, ныне приспособленных для нужд обитателей сумеречного мира - в основном для настольных игр.
- М-да, непруха... - вынужден был признать ветеран. - Может, еще разок?
- Да нет, не успеем... - Хозяин поднялся и оглянулся на слепой ртутно-серый куб павильона. - Хотя... Что-то он задерживается, соколик мой! До киоска вроде рукой подать...
- Внимание! - негромко, но внятно прозвучало не поймешь откуда. Отражение Василия Егорыча Полупалова восемнадцать тридцать шесть срочно к зеркалу семь эр-ка пятьсот шестьдесят один восемьсот тридцать один!..
- Ну точно, опять в вытрезвитель загребли! - желчно сообщил хозяин. Зла не хватает...
- А разве в ментовке зеркала бывают? - усомнился юноша. - Что-то я о таком даже и не слышал... Может, он в магазин зашел, а ты сразу: вытрезвитель, вытрезвитель!
- А!.. - Хозяин с досадой махнул рукой. - Что ж у них там, в магазине, статистов нет? Отразить некому?.. Делов-то! Мелькнул - и свободен... Нет уж, раз на гастроли вызывают - значит серьезное что-то...
- И неуловимым цветным бликом скользнул в смутные серые бездны - туда, где должна была располагаться изнанка неведомого зеркала за номером семь эр-ка пятьсот шестьдесят один восемьсот тридцать один.
Отражение № 2
То, что труженики зазеркалья, любящие при случае блеснуть выуженным из реальности словцом, гордо именуют гастролями, выпадает на их долю нечасто. Допустим, пригласили человека в дом, где он еще не был ни разу. А там, естественно, зеркало. Конечно, местный распорядитель может не глядя взять в труппу первого безработного, но в приличных зеркалах так не делают. Следует вызов. Прибывает гастролер - желательно отражающий данного человека не первый год. И пока он исполняет гостя, кто-то (чаще всего сам распорядитель) присматривается к его работе, а затем отправляется на биржу, где, исходя из увиденного, подбирает нечто подобное - на будущее.
По сути, вызов - это еще и признание твоего мастерства, так что недовольство Василия было, без сомнения, напускным. Польщен был Василий...
- Мужики! - жалобно позвал некто незримый. - А можно я тоже с вами разок в картишки сгоняю?.. - И рядом со столом робко возникло нечто бледное, вполне человекообразное, хотя и лишенное каких бы то ни было индивидуальных черт. Оно колебалось и подрагивало, готовое растаять в любую минуту - при первом возражении.
- Слышь! - сказал юноша, нервно тасуя карты. - Еще я с обслугой в дурака не играл! Партнер, блин!..
Призрак смутился, стушевался. Вообще следует заметить, что отражения людей (или как они себя именуют - персоналии) к невидимым своим помощникам, этому пролетариату зазеркалья, относятся несколько пренебрежительно. Если кого и уважают - то только распорядителя. Ибо распорядитель, хотя и незрим, а отвечает за отразиловку в целом. Поэтому ссориться с ним, ей-богу, не стоит. Он ведь имеет право и от зеркала отлучить...
С прочими же невидимыми тружениками - теми, что ведают неодушевленными предметами, - персоналии в большинстве своем не церемонятся.
- Да я - ничего, я - так... - пробормотал призрачный пролетарий, истаивая окончательно. - Пока, думаю, нет никого...
- Не в этом дело, - хмуро заметил дядя Семен. - Просто незачем тебе к видимости привыкать. Ну вот сыграл ты с нами в карты разок, другой... А потом, не дай бог, забудешься да и проявишься по старой памяти - прямо в павильоне! Да еще в таком виде!.. Это ж разрыв сердца патентованный...
В отличие от более молодых собратьев по ремеслу толстый дядя Семен с обслугой беседовал запросто. Учитывая древность своего происхождения (в Коринфе, чай, впервые отразился - не шутка!), ко всей этой юной поросли, зримой и незримой, он относился совершенно одинаково.
- А что, и такое было? - поинтересовался юноша.
- Ты это насчет чего?
- Н-ну... забылся - и проявился...
- Еще как! - всхохотнул ветеран зазеркалья. - На моей только памяти раза четыре, если не больше! Все эти байки о привидениях, думаешь, откуда пошли? Обслуга шкодила.
- И что им за это?
- Вышибут из зазеркалья - и все дела! Иди вон облака по озеру взад-вперед тягай... Ладно, сдавай.
Юноша раздал карты.
- Ну, нас тоже за такие штучки гоняют... - заметил он с важным видом. - Только на святки и оттянешься... - Что-то, видать, вспомнил и ухмыльнулся от уха до уха. - Прибегают под Рождество с соседнего стеклышка. "Слышь, - говорят, - там у нас хозяйка на старости лет совсем ума лишилась, суженого хочет в зеркале увидеть. Иди покажись". Ну, я чего? Пошел показался. Смеху было! Представляешь: семьдесят лет карге и вдруг моя морда...
- На святки - можно... - глубокомысленно подтвердил дядя Семен, изучая карты. - Ну-с, а вот мы вам сейчас...
- С туза... - отчаянно прошелестело сзади. - С туза зайди...
- А ты, чем советы давать, - веско молвил дядя Семен, заходя с девятки треф, - лучше столом займись, если делать нечего. От ножек скоро вон одно воспоминание останется...