Аннотация: Откажись от всего. От любви, от жалости к себе. От дома и родины. От надежды на счастье. Рискни, если чувствуешь в себе силы! И либо подохнешь бездомным бродягой, либо твое имя будут помнить в веках.
Немного удачи и много тяжелого труда — и ты стал властителем Ивери. Но одно дело взять власть, и другое — удержать ее, ведя планету к величию, не давая цивилизации скатиться в анархию и хаос. Крепко стоять на ногах, создавая свой мир. Мир, для которого ты — бог. И у которого нет защиты, кроме тебя.
Вадим Сергеевич Еловенко
Иверь. Книга вторая. "Владыка Ивери"
Выстрадать и завоевать должно человечество свое счастливое будущее
Оно должно придти к нему, решив множество морально-этических проблем.
Поняв саму суть природы своей.
Удовлетворяя свою жажду знания, оно, человечество, не должно забывать о хрупкости окружающем его мире. И быть этому миру другом и братом. Именно на плечи человека возляжет ответственность за жизнь в целом и за жизнь на Земле в частности. Уже сейчас осознание человеком своего места в природе заставляет его думать о грядущем. Что передать потомкам и как воспитать идущее на смену поколение. Чтобы даже через миллион лет маленький человечек смотрел на восходящее солнце и улыбался.
(Один неглупый и добрый человек)
Я не знаю, что там будет через миллион лет.
Скорее ничего уже не будет.
Нынешняя динамика развития показывает, что к этому времени человечество перестанет существовать. Просто перестанет существовать, а не переселится на неизвестные нам миры. Потому и считаю, что забота о чем-то еще, пока мы не позаботились о самих себе просто недопустимая роскошь. А забота о самих себе в частности это конечно централизация и глобализация.
Все должно быть подчинено единой идее и цели. Любые сообщества людей должны укрупнятся, пока не наступит всеобщее объединение. Хорошим стимулом для такого объединения является, конечно, коммерция. Со временем это приведет к отказу от запрета на монополии. Монополии будут, да и, наверное, должны быть. Но тогда забывайте уже сейчас обо всем, что касается рефлексии и моральных принципов. Человек в мире будущего не будет значить ничего. Будет значить только место, которое он занимает и дело, которое делает. Причем он не будет незаменимым. Он будет лишь частью общего механизма работающего на единую цель выживания человечества в космических масштабах. И чем быстрее мы откажемся от морали и каких-либо притязаний на свободу личности, тем быстрее мы обретем безопасность самого вида Хомосапиенс. По мне тот, кто ратует за свободы и моральные обязательства большинства перед меньшинством тянет все человечество назад. Единственным принципом, который должен оставаться нерушимым это принцип сосуществования. На бытовом уровне его можно регламентировать законами. Заметьте законами, а не неписаными правилами, которые передаются из уст в уста. На геополитическом уровне этот принцип должен быть трансформирован в правила управления более мощными государствами отстающими. Только централизация власти над ресурсами планеты, включая людские ресурсы, дает шанс нам выжить и покорить таки со временем звезды. Хотя нужны они уже будут не для удовлетворения своих романтических амбиций, а сугубо для практических целей - расселение вида по вселенной, дабы уменьшить шанс его уничтожения.
(Другой неглупый человек…)
16:12 [User1] to [User2] Вообще, о чем они думали (Стругацкие - прим. автора) когда рисовали свою утопию?
16:13 [User2] to [User1] Не о том, о чем ты.
(Из чата БК. )
Я видел Вселенные, где уже не было звезд. Где, среди мрака пространства, я чувствовал только черные дыры, что поглотили все сущее, и медленно дрейфовали в бездонной тьме.
Я видел Вселенные, где не было даже понятия материи. А сами эти вселенные могли бы сотнями уместится на моей ладони.
Я видел пространство наполненное одним лишь светом. И о массах там можно было судить только по интенсивности излучения.
Я видел рождение вселенной из частицы и наблюдал, как возрождалась вселенная из разваливающейся праматери всех черных дыр. И та и другая были прекрасны и в чем-то схожи.
И понял я. Нет грани между малым и огромным. Между тьмой и светом. Между Добром и Злом. Грань, которая их разделяет - лишь наше понимание. И опустились у меня руки. Что стоят мои стремления, и мои труды, когда все тлен и не имеет ценности для вселенной. И заплакал я…
Демиург "Обреченный на совесть"
Вместо пролога
Мысли мои, повинуясь строго заданной теме самоуничижения, изобретательно находили исключительно изощренные ругательства для моего бестолкового поведения. Больше половины новых слов рождавшихся в моей голове были абсолютно непроизносимыми в приличном обществе. А все остальные подводили к одному выводу: «Это каким идиотом надо быть, чтобы заблудится в трех палубах от собственной каюты». План начертанный резцом на стене коридора никак не помогал мне сориентироваться. Чем больше на него я смотрел, тем больше я изумлялся. Во-первых, было непонятно, где я находился. А, во-вторых, я не соображал, как вообще смог потеряться. Вроде преследуя плод своего воображения я не мог так далеко забраться, чтобы даже в теории не представлять куда меня занесло. Горестно вздыхая перед планом гигантской, без преувеличения, палубы я в который раз пытался понять, где же я и куда мне двигаться чтобы вернуться к себе.
В конце длинного коридора мне вновь почудилось движение и я, оторвавшись от плана палубы выгравированного на стене, побежал, топая тяжелыми армейскими ботинками, в надежде застать прятавшееся от меня существо. Но добежав до развилки и осмотрев проходы терявшиеся в чудовищной дали я, как и в прошлые разы, конечно, никого не увидел. Искренне считая, что это Орпенн надомной издевается, я зло выругался сквозь зубы и уже не торопясь пошел обратно, чтобы вернуться к плану палубы.
Я был уже настолько измотан беготней за «призраком», что подмывало плюнуть на эту идиотскую охоту и пойти, спрятаться в свою камеру человеческого проживания. Было холодно. Сыро и холодно. И хотя бег помогал согреваться, но стоило вот так остановится где-либо и пот выступивший под легким летным комбинезоном начинал остывать принося неприятные ощущения. Я даже подумывал облачиться в скафандр, чтобы не замерзнуть, но это значило вернуться на три палубы вниз, а я даже где спуск, не представлял, настолько огромное расстояние я накрутил по этой палубе и ее коридорам.
Ведя пальцем по плану я, наконец, окончательно сообразил куда мне собственно надо идти и, подняв воротник и иногда поглядывая назад, не понятно чего опасаясь, я побрел в сторону ближайшего «колодца».
По трапу с гигантскими ступеньками я спустился на техническую палубу, где передвигались странные механизмы и не обращая на них никакого внимания подошел к плану этого этажа, чтобы хоть представить, что на ней находится. Заметив два помещения отмеченных символом человека я поспешил к ним уступая дорогу редким полумеханическим существам ползущим по своим делам. В первой камере человеческого проживания я нашел все то же что было и в моей. Кровати застеленные противным тонким пластиковым бельем, терминалы связи с Орпенном, мониторы копирующие стандартные экраны информатеки, шкаф в котором я подозревал наличие стандартного армейского скафандра. В общем, все было в точности так же как в моей камере за исключением беспорядка, который я развел у себя за недолгое время полета.