Возьмем всего один пример: у древних греков уровень развития техники был ниже, чем у любых последующих цивилизаций, но в отношении культуры они превосходили большинство из..."
Послышался приглушенный стук по обшивке люка - герметичная конструкция почти не пропускала звуков извне. Радуясь перерыву в скучной работе, Густав убрал с экрана отчет и за оставшиеся две минуты успел сложить бумаги в стол. Одно из преимуществ воздушного шлюза заключалось в том, что в кабинет Густава никто не мог ворваться без предупреждения.
Многочисленные постукивания и поскрипывания возвестили о прибытии гостя.
- Привет, Джонсон, - проговорила Люсиль, входя в кабинет. Ее голос приглушало стекло шлема.
- Привет, Люсиль. Как дела?
- Отлично, - сообщила она, избавляясь от шлема. - Здесь у меня бывают дни двух видов: в одни из них я теряюсь в догадках, почему мы топчемся на одном месте, а в другие - поражаюсь, какого прогресса можно достичь за столь короткое время. Сегодня у меня как раз день второго типа, - с усмешкой добавила она. - В программе распознавания речи аборигенов на слух наконец-то удалось выловить большинство ошибок - это уже достижение.
С тех пор как экспедиция приземлилась на планету, произошло небывалое событие: военнообязанный иммигрант Люсиль Колдер и лейтенант Джонсон Густав стали друзьями. Такого не могло быть, и все-таки это случилось. Но в их дружбе еще оставались границы, притом весьма определенные: они не обсуждали войну, не строили догадок о случившемся, когда известия из новой провинции гардианов, Новой Финляндии, вдруг перестали поступать. Что-то произошло. Гардианам явно не повезло - и теперь они развернули бурную подготовку к очередному удару. Такие слухи доносились до членов экспедиции с охваченной лихорадочной деятельностью ОСГ "Ариадна". И Люсиль и Густав сгорали от любопытства, но не могли признаться в нем друг другу.
- Ну что, состряпал очередной отчет? - поинтересовалась Люсиль.
- Угу. Начальству вынь да положь идеальный электронный переводчик причем немедленно, и большие шишки никак не могут понять, что такой переводчик нельзя попросту снять с полки. Мне до отвращения надоело объяснять, почему так трудна работа с переводчиком совершенно нового для нас языка.
- Чертовы бюрократы! Ваши ничем не лучше наших.
Густав хмыкнул, но ничего не ответил. Люсиль по-прежнему проводила границу между "своими" и "чужими", не в состоянии причислить себя к гардианам. Даже получив возможность осуществить первый контакт и будучи удостоенной всех привилегий и свободы, которая была необходима для выполнения работы, порученной ей гардианами, Люсиль отказывалась забыть, что она всего лишь пленница.
Все это осложняло положение Густава, поскольку подвергало сомнению и мотивы его поступков. Он понимал, что и он сам - только узник начальства, что он связан по рукам и ногам бесконечными и невозможными амбициями вышестоящих гардианов. Он знал, что положение на Столице может лишь ухудшиться в результате плохих вестей. И когда он спрашивал себя - а такое случалось часто, - почему Люсиль не отказывается от работы, он был вынужден задавать подобный вопрос самому себе.
"Потому, что это неслыханная возможность, от каких не отказываются. Потому, что именно из-за мечты встретиться с инопланетянами большинство парней стремятся служить в космофлоте. Потому, что эту работу мы делаем для всего человечества, а не для своры идиотов, живущих сейчас во дворце на Столице. Потому, что отказ был бы равносилен самоубийству. Потому, что тогда наше место занял бы кто-нибудь другой, и еще неизвестно, каким был бы этот человек..." Постепенно он доходил до менее убедительных и более неудобных причин.
Хотя Густав не мог дать однозначный ответ, почему он продолжает эту работу, он не сомневался, что Люсиль знает ответ. И это означало, что доверять ей следует лишь в определенных пределах. Это не нравилось Густаву: Люсиль Колдер стала для него тем, чего не может позволить себе офицер разведки, даже бывший, - другом среди врагов.
Наконец Густав нарушил молчание, упомянув о своем отчете. Они заговорили об обычных лагерных делах, о прогрессе учеников в освоении языка, о необходимости прекратить полеты над планетой, на которых так настаивал этот кретин Ромеро. Незаметно разговор перешел к центральной и неизменно волнующей обоих теме - к аборигенам Заставы.
- Они нравятся мне, в особенности К'астилль, - призналась Люсиль. Пользоваться этим чертовым языком - все равно что жевать резину, но нам уже удается договориться: либо я стала лучше понимать ее, либо она научилась давать объяснения.
- А что ты можешь сказать о них, судя по языку? - поинтересовался Густав.
Люсиль лишь пожала плечами:
- Я не ксенопсихиатр и не этнолог, в сущности, даже не лингвист. Два особенно ярких отличия их языка - звуковая структура и явное пристрастие к пассивным залогам. Ты же видел мои переводы - все они какие-то неловкие, потому что в языке 3-1 почти не употребляются выражения действия, а в английском пассивный залог выглядит нескладно. Мы говорим: "Она вошла в эту дверь", они же скажут: "Дверь с данным расположением была пройдена неким лицом", и выходит какая-то чушь. Но способ выражения подобной пассивности на языке 3-1 является очень кратким и точным. Глагольная конструкция - единственное слово с нужной приставкой, суффиксом и интонацией, придающей особое значение. Перевод подобных выражений на английский или большинство других человеческих языков - практически невозможная задача.
- А ты не думаешь, что это характеризует наших местных друзей с определенной стороны?
- Разумеется, это так, но я просто не понимаю, что это значит. Гораздо легче будет понять их, не отделяя от этой планеты. Некоторые из детей на моей родине не принадлежали ни к аборигенам, ни к европейцам, скажем, если мать - из числа аборигенов, а отец - британец. У меня создается впечатление, что аборигены Заставы манипулируют окружающей средой ради собственного удобства, как и мы. Но их потребности и методы заметно отличаются от наших.
- Отличный способ сказать "я не знаю", - проговорил Густав.
Люсиль Колдер усмехнулась:
- Или, в переводе с языка 3-1, "отсутствие знаний сохранено в моей голове".
- Хватит! - со смехом взмолился Густав. - Пойдем обедать.
6
Апрель 2116 года. Планета Бэндвид
Невозмутимо и методично, словно совершая давно запланированное действие, командир космофлота США Рэндолл Меткаф открутил бармену голову.
Джордж Приго неловко поерзал на соседнем табурете и нервозно огляделся.
- Рэндолл, это запрещено.
Меткаф не обратил внимания на предупреждение друга и бережно поставил голову на стойку бара. Она напоминала огромную кукольную голову со слегка поблескивающими глазами, гладкой, словно восковой, розовой кожей и чересчур правильными кругами румянца на щеках. Аккуратные усики выглядели как отштампованные - впрочем, так оно и было.
- Мне пришлось проторчать в этой автоматизированной дыре шесть тысяч часов, - заявил Меткаф, извлекая из кармана маленький набор инструментов. - Роботы стригли меня, готовили мне еду, гладили трусы и приносили пиццу. Роботы-полицейские давали мне неизменно точные указания, в какую сторону идти. - Меткаф снял парик с головы бармена, нашел открывающуюся пластинку и начал вывинчивать шурупы. - Меня спрашивали, какое время я проведу на стоянке.