В коридоре гость произносит:
– Я вижу, что ваша семья несколько меньше, чем положено по норме.
Это скандально невежливое замечание, но Мэттерн высказывает максимум терпимости к своему чужеземному коллеге.
– Мы бы, наверняка, имели бы больше детей, но нож хирурга сделал жену бесплодной. Это был для нас тяжелый удар.
– Здесь всегда ценили большие семьи?
– Мы ценим жизнь. Творение новой жизни у нас является высшей добродетелью. А предотвращение ее – самым большим грехом. Мы все любим наш многолюдный мирок. А вы, похоже, нас жалеете? Разве мы производим впечатление несчастных?
– Вы кажитесь удивительно приспособленными к этой жизни, – говорит Гортман, – даже при том, что… – он приостановился.
– Продолжайте.
– Даже при том, что вас так много, что вы всю свою жизнь проводите внутри этого гигантского строения. Вы же никогда не выходите наружу, правда?
– Большинство из нас действительно никогда не выходит, – соглашается Мэттерн. – Лично я много путешествовал, ведь социопрограммисту нужна более широкая перспектива. Но Принсипесса, например, никогда не спускалась ниже 300-го этажа. Да и зачем ей куда-нибудь ходить? Секретом нашего счастья является создание пяти– или шестиэтажных городков в рамках сорокаэтажных городов тысячеэтажной гонады. Мы нисколько не ощущаем, что скучены или стеснены. Мы знаем наших соседей, имеем сотни близких друзей. Относимся друг к другу с взаимной благожелательностью, лояльно и вежливо.
– И все счастливы?
– Почти все.
– Значит, есть исключения? – спрашивает Гортман.
– Это безумцы, – отвечает Мэттерн. – В нашей среде мы стараемся свести жизненные конфликты до минимума. Как вы сами видите, никогда не отказываем ни в какой просьбе. Никогда и никому. Но иногда случается, что кто-то не может больше переносить наш стиль жизни. Такие люди безумствуют, бунтуют, мешают другим. Это очень печально.
– А что вы делаете с безумцами?
– Понятно, устраняем, – с усмешкой говорит Мэттерн.
Мэттерну доверили показать Гортману всю гонаду. Такая экскурсия займет несколько дней. Он немного взволнован: он не знает некоторых мест здания так, как должен их знать хороший гид. Но он приложит все свои старания, чтобы все прошло хорошо.
– Все здание, – объясняет он, – выполнено из сверхнапряженного бетона. Конструкция опирается на центральное несущее ядро размером 200 кв. метров. Первоначально предполагалось разместить по 50 семей на этаж, но сейчас у нас их уже в среднем по 120, и бывшие квартиры пришлось поделить на однокомнатные жилища. Мы целиком экономически независимы, у нас свои собственные школы, госпитали, спортивные площадки, дома религиозных культов и театры.
– А питание?
– Мы имеем связи с сельскохозяйственными коммунами. Вы, наверное, видели, что 9/10 поверхности суши этого континента используется для производства продовольствия, что мы не занимаем плодородные земли под горизонтальную застройку, пищи всегда вдоволь.
– Значит, вы зависимы от коммун, производящих пищу?
– А когда это жители городов не были зависимы от фермеров? – спрашивает Мэттерн. – На Земле не действует кулачное право. Мы им нужны как единственный рынок сбыта. А они для нас являются единственным источником продовольствия. Мы оказываем им также разные услуги, например, налаживаем и ремонтируем машины. Экология планеты достигла оптимума. Мы в состоянии прокормить еще много миллиардов людей. И благослови нас Бог, мы их кормим!
Кабина, проплыв сквозь все здание вниз, остановилась на дне шахты. Чувствуя над собой давящую массу гонады, Мэттерн старается скрыть охватывающее его замешательство.
– Фундаменты здания, – говорит он, – простираются на 400 метров в глубь основных пород. Мы сейчас находимся на их самом низшем уровне. Здесь генерируется энергия.
Они идут по галерее, глядя на огромный, высотой в 40 метров генераторный зал, сопровождаемые тихим гулом сверкающих турбин.
– Большую часть энергии, – объясняет Мэттерн, – мы получаем посредством сжигания отработанных твердых отходов. Сжигаем все, что нам не нужно, а продукты сжигания продаем потом как удобрение. Есть у нас также дополнительные генераторы, приводимые в движение аккумулированным теплом тел.
– Я так и предполагал, – бормочет Гортман про себя.
Мэттерн весело подтверждает:
– Ясно, что 800 000 живых существ, собранных в замкнутом пространстве, выделяют огромное количество тепла. Часть тепла выводится наружу через охлаждающие ребра на наружных стенах здания. Часть передается вниз и приводит в движение генераторы. Зимой распределяем его равномерно по всему зданию для выравнивания температуры. Остальное употребляем для очищения воды и тому подобных процессов.
Еще минуту они приглядываются к энергетическому оборудованию, а затем Мэттерн ведет гостя к регистрационным установкам. Там как раз находится группа школьников. Оба тихонько присоединяются к экскурсии.
– Сюда, – объясняет учитель, – стекает моча. Видите? – Он рукой показывает на огромные пластмассовые трубы. – Она протекает через искровую камеру, где подвергается дистиляции, чистая вода перекачивается сюда. Вот здесь происходит технологический процесс переработки отходов, который мы с вами проходим. Мы продаем эту продукцию сельскохозяйственным коммунам…
Мэттерн и его гость посещают также и завод удобрений, где перерабатываются фекалии. Гортман задает многочисленные вопросы. Его, несомненно, все это интересует. Мэттерн доволен; для него нет ничего более важного, чем детали жизни в гонаде. Он боялся, что этот чужеземец с Венеры, где люди живут в отдельных домах и много времени проводят на свежем воздухе, составит себе неблагоприятное впечатление о жизни в гонаде.
Они едут наверх. Мэттерн рассказывает о климатизации, о системе подъемных и спускных шахт и тому подобных устройствах.
– Все это великолепно, – заключает Гортман. – Я не в состоянии был даже вообразить, как одна маленькая планета с 75-ю миллиардами жителей вообще может выжить, тогда как вы превратили ее в … в…
– В утопию, – подсказывает Мэттерн.
– Да, именно это я имел в виду, – говорит Гортман.
Производство энергии и регенерация отходов не лежит в области профессиональных интересов Мэттерна. Он знает, как все это делается, но только потому, что его увлекает функционирование городской гонады. Настоящим же полем его деятельности является социология общества, поэтому его и попросили показать гостю организацию социальной структуры гигантского здания. Сейчас они едут вверх, в направлении жилых этажей.
– Это Рейкьявик, – объясняет Мэттерн. – Здесь живет главным образом обслуживающий персонал. Мы не хотим создавать сословные классы. Но в каждом городе преобладает какая-то профессиональная группа: инженеры, научные работники. И каждая такая профессиональная группа образует отдельный клан.
Они медленно идут по холлу. Мэттерн чувствует себя не в своей тарелке и, чтобы скрыть нервозность, говорит без умолку. Он рассказывает о том, как каждый город в границах гонады вырабатывает свой собственный жаргон, стиль одежды, фольклор и кумиров.
– А существуют ли контакты между отдельными городами? – спрашивает Гортман.
– Стараемся их развивать путем спортивных соревнований, обмена студентами и через организацию регулярных вечерних встреч жителей разных городов.
– А не лучше было бы поощрять загородные ночные прогулки?
Мэттерн наморщил брови.
– Мы предпочитаем держаться нашего собственного окружения. Случайная сексуальная близость с жителями других городов – проявление слабого характера.