Тони поговорил с женой ветеринара и смистеромПартриджемизлавки,
затем к нему подошел викарий.
- Леди Бренда, надеюсь, не заболела?
- Ничего серьезного, легкое недомогание, - Тони неизменно отвечалтак,
когда появлялся в церкви без Бренды. - Очень интересная проповедь, викарий.
- Рад, что она вам понравилась, мой дорогой мальчик. Это однаизмоих
любимых. Неужели вы никогда раньше ее не слышали?
- Нет. Уверяю вас.
- Да, последнее время я ее здесь не читал. Нокогдаменя.Приглашают
замещать, я неизменно останавливаю свой выбор на ней. Сейчас справлюсь-у
меня отмечено, когда я ее произносил, - и старик открылбольшуюрукописную
книгу, которую нес под мышкой.Черныйпереплетееобветшал,астраницы
пожелтели от старости. - Так, так, вот она здесь. Первый раз яеечиталв
Джелалабаде, когда туда прибыли кольдстримскиегвардейцы{Имеетсяввиду
оккупацияДжелалабада(1879-1880)английскимивойскамивходевторой
англо-афганской войны.};потомвКрасномморе,когдавчетвертыйраз
возвращался с побывки, потом в Сндмуте, Ментоне, Уинчестере, на летнем слете
вожаков герл-скаугов в 1921 году... В гильдии церковных актеров в Лестере...
Дважды зимой 1926 года в Борнмуте, когда беднаяАдатакболела...-Да,
пожалуй, я не читал ее здесь с 1911 года, авытогдабылислишкоммалы,
чтобы ее оценить.
Сестра викария завязала с Джоном беседу. Онрассказывалейпромула
Одуванчика. "...Бен говорит, он бы оклемался, еслибмогблевать,только
мулы не могут блевать, и лошади не могут..."
Няня схватила его за руку и потащила к дому.
- Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не смел повторять,чтоговорит
Бен Хаккет! Мисс Тендрил неинтересно про Одуванчика. И чтоб я больше от тебя
не слышала такого слова - "блевать".
- Это же значит, что его тошнило...
- Мисс Тендрил неинтересно знать, как кого тошнило. Когда группки между
папертью и кладбищенскими воротами стали распадаться, Тони направился в сад.
Воранжереяхбылсегоднябогатыйассортиментбутоньерок,онвыбрал
лимонно-желтые гвоздики с алымикружевнымикраямидлясебяиБивераи
камелию для жены.
Лучи ноябрьского солнца, проникая через стрельчатые и круглыевитражи,
окрашивалисьрасписнымигербамивзелень,золото,червленьилазурь,
дробились освинцованными эмблемами на бесчисленные цветныепятнаиточки.
Бренда ступенька за ступенькой спускалась по главной лестнице, попадая тов
сумрак, то в радужное сияние. Обеими руками она прижимала кгрудисумочку,
шляпку, незаконченную вышивку по канве и растрепанную кипу воскресных газет;
из-за всего этого словно из-за чадры выглядывали только глаза илоб.Внизу
из тьмы вынырнул Бивер в остановился у подножья лестницы, глядя на Бренду.
- Вам помочь?
- Нет, спасибо, я справлюсь.
Как вы спали?
- Великолепно.
- Пари держу, что нет.
- Видите ли, я вообще плохо сплю.
- В следующий раз, как вы приедете,вамотведутдругуюкомнату.Но
только вряд ли вы приедете.Унастакоередкослучается.Аэтоочень
печально, потому что без гостей скучно, аживяздесь,невозможнозавести
новых друзей.
- Тони ушел в церковь.
- Да, он это любит. Он скоровернется.Давайтевыйдемнанесколько
минут - такая прелестная погода. По возвращении Тони застал их в библиотеке.
Бивер гадал Бренде на картах.
- А теперь еще раз снимите, - говорил он, - и посмотрим, что будет, что
случится... Вот... вас ждет нечаянная радость и деньги из-за чьей-то смерти.
Вернее, вы убьете человека. Не могу сказать кого -мужчинуилиженщину...
Потом вам предстоит дальняя дорогапоморю,потомвывыйдетезамужза
шестерых негров разом, родите одиннадцать детей, отпустите бороду и умрете.
- Чудовище. А я-то думала, вы всерьез.Привет,Тони.Чтовцеркви?
Насладился вволю?
- Вполне. Как насчет хереса?
Когда перед самым обедом они остались вдвоем, Тони сказал:
- Детка, ты просто героиня - приняла весь удар на себя.
- Что ты, я люблю давать представления, и,поправдеговоря,яего
бессовестно завлекаю.
- Так я и понял. Что ж, я займусь им после обеда, а вечером он уедет.
- Разве? Мне даже жалко. Знаешь, в чем разница между нами: когда кнам
приезжает какой-нибудь жуткийтип,тытутжескрываешься,амнедаже
доставляет удовольствие мести перед ним хвостом илюбоваться,какздорово
это у меня выходит. И потом, Бивер не так уж плох. В некоторых отношениях он
такой же, как мы.
- Только не такой, как я, - сказал Тони. После обеда Тони предложил:
- Если вам действительно интересно, я могу показать вамдом.Язнаю,
теперь этот стиль не в моде, - моя тетка Фрэнсис говорит, что этоподлинный
Пекснифф, - но, по-моему, в своем роде он хорош.
Осмотр занял два часа. В тонком искусстве осмотра домов Бивернезнал
себеравных;ведьонбылбуквальновоспитаннаэтом,онсдетства
сопровождал мать, которая всегдаувлекаласьинтерьерами,апозже,когда
обстоятельства переменились, сделала из них профессию. Он рассыпалхвалык
месту, так что Тони, и без того любивший показывать своисокровища,просто
расцвел.
Колоссальное строение это родилосьвпоследнемвсплескеготического
возрождения, когда течение растеряло всю фантазию ипричудливостьистало
тоскливо логичным и тяжеловесным.
Они осмотрели все: гостиную с окнами, закрытыми ставнями,напоминавшую
школьный актовыйзал;монастырскиекоридоры,темныйвнутреннийдворик,
часовню, где до воцаренияТониежедневнозачитывалимолитвыдомочадцам,
буфетную и контору, спальни и чердаки, резервуар для воды, спрятанныйсреди
зубчатых стен; взобралисьповинтовойлестницекчасовомумеханизмуи
дождались, пока пробьет половина четвертого.