- Наверное, мне средства не позволяют.
- А вы бедный?
- Ради бога, мистер Бивер, не разрешайте ему вам докучать.
- Да, очень бедный.
- Такой бедный, что можете называть всех потаскухами?
- Да, такой.
- А как вам удалось стать таким бедным?
- Я всегда был бедным.
- А! - Джон потерял интерес к теме.-Аусеройломовойнаферме
глисты.
- Откуда ты знаешь?
- Бен сказал. А потом, это по навозу видать.
- Боже мой, - сказала Бренда, -чтобысказаланяня,еслибтебя
слышала?
- А сколько вам лет?
- Двадцать пять. А тебе?
- А чем вы занимаетесь?
- Ничем особенным,
- На вашем месте я бы чем-нибудь занялся,чтоб-заработатьденьги.
Тогда бы вы могли охотиться.
- Но тогда я не мог бы называть всех потаскухами.
- В этом все равно проку нет.
(Позже, за ужином в детской, Джон сказал:
- По-моему, мистер Бивер ужасно глупый, а по-твоему?
- Откуда мне знать? - сказала няня.
- По-моему, из всех, кто к нам приезжал, он самый глупый.
- Гостей хулить - Бога гневить.
- Все равно в нем ничего хорошего нет. У негоглупыйголосиглупые
глаза, глупый нос и глупая голова, - Джон как литургию пел, - глупые ногии
глупое лицо, глупые руки и глупое пальто...
- А теперь кончай ужинать, - сказала няня.)
В этот вечер, перед ужином, Тони подошел кБренде,котораясиделау
туалетного столика, и, склонившись над ее плечом, скорчил в зеркале рожу.
- Я страшно виноват перед тобой - кинул на тебя Бивера и удрал. Ты была
с ним ужасно мила. Она сказала:
- Это было не так уж тяжело. Он довольно забавный.Авэтовремяв
конце коридораБиверобследовалсвоюкомнатусовсейосновательностью
многоопытного гостя. Настольная лампа отсутствовала. Чернилавчернильнице
пересохли. Огонь в камине давно потух. Ванная,каконужеотметил,была
черте те где, в башенке, куда надо карабкаться поузкойлестнице.Кровать
ему не понравилась - ни на вид, ни на ощупь;когдаондляпробыприлег,
пружинный матрас, продавленный посредине,угрожающезадребезжал.Обратный
билет в третьем классе стоитвосемнадцатьшиллингов.Аещечаевыенадо
давать.
Тони чувствовал свою вину перед Бивером, и поэтому к обеду былоподано
шампанское, которогонион,ниБренданелюбили.Нелюбилего,как
оказалось, и Бивер, но тем не менее он был польщен.Шампанскоеперелилив
высокий кувшин и передавали по кругу как символ гостеприимства.Послетого
они отправились в Пигстэнтонский кинотеатр, гдешелфильм,которыйБивер
видел несколько месяцев тому назад.
По возвращенииихждалвкурительной
поднос с грогом и сандвичами. Они поболтали о фильме,иБиверутаил,что
смотрел его во второй раз Тони проводил Бивера до дверей сэра Галахада.
- Надеюсь, вам здесь будет хорошо спаться.
- Нисколько не сомневаюсь.
- Вас утром разбудить? Как вы привыкли?
- Удобно будет, если я позвоню?
- Разумеется у вас есть все, что нужно?
- Да, благодарю вас Спокойной ночи.
- Спокойной ночи,
Однако, вернувшись в курительную, Тони сказал:
- Знаешь, меня совесть мучит из-за Бивера.
- Брось, с Бивером полный порядок, - сказалаБренда.ОднакоБиверв
данный момент чувствовал себя неуютно, он ворочалсянапостели,терпеливо
пытаясь найти положение, в котором смог бы заснуть, и думал, что разонне
собирается сюда больше приезжать, он ничего не даст дворецкому и только пять
Шиллинговприставленномукнемулакею.Вконцеконцовемуудалось
приладиться к пересеченному ландшафтуматраса,ионзаснулпрерывистым,
неспокойным сном до утра. Однако новый день начался с неприятного сообщения,
что все воскресные газеты уже отнесли в комнату ее милости.
По воскресеньям Тонинеизменнооблачалсявтемныйкостюмибелый
крахмальный воротничок. Оншелвцерковь,садилсянабольшуюсосновую
скамью, поставленную сюда еще его прадедом в ту пору, когда онперестраивал
Хеттон,и"снабженнуювысокимиалымиподушкамидляколенопреклонений"
Камином с причитающейся ему чугунной решеткой и маленькой кочергой,которой
отец Тони, бывало, громыхал, когда какое-нибудь место впроповедивызывало
его неодобрение. После смерти отца Огнявкаминенеразводили,ноТони
намеревался возродить к следующейзимеэтотобычай.Нарождествоина
благодарственной молебне в честьжатвыТоничиталтекстыизсвященного
писания с аналоя, украшенногомедныморлом.Послеслужбыонлюбилеще
несколько минут постоять на папертиссестройвикарияикоескемиз
деревенских. Потом возвращался через поля тропкой, ведущей к боковомувходу
в альпийский садик.
Он наведывался а оранжереи, выбирал себе бутоньерку,останавливалсяу
садовничьихдомиковпоболтать(издверейегообдавалотеплыми,все
забивающими запахами воскресных обедов) и в завершение выпивал вбиблиотеке
стаканхереса.Таковбылпростои,нонеслишкомстрогийобрядего
воскресного утра, который сложился более или менеестихийнонабазекуда
более суровых обычаев егородителей;Тонипридерживалсяегосогромным
удовольствием. Если Бренда ловила его на том,чтоонизображаетчестного
богобоязненного джентльмена старой школы, она смеялась над ним,иТонине
обижался,ноэтоотнюдьнеумалялорадости,которуюемудоставлял
еженедельный ритуал, или неудовольствия, когда присутствиегостейнарушало
его привычки.