- Так что вы сделали? Вы сообщили в полицию?
- Нет, не сообщила. Что толку? И потом, подумайте, что скажут люди!
- Вы не сообщили в полицию о том, что человека пытались убить, потому что это может вызвать разговоры?
- Мой бедный дорогой Дэвид, в мире все так. Я поняла это еще в четырнадцать лет и, слава богу, никогда не забывала. Когда тетя Бланш очнется, она сможет рассказать что-то мне, или вам, или кому-то еще, но, я уверена, она рассердилась бы, вызови я полицию.
- Возможно. Но вы не сказали мне, что вы сделали.
- Конечно, позвонила доктору Фортескью. Он был здесь через пару минут, и мы перенесли бедную старушку в постель.
- Вы изложили ему историю, которую только что рассказали мне?
- Я ничего ему не сказала.
- Надеюсь, вы понимаете, что доктор Фортескью обязан сообщить о случившемся в полицию? Если он еще этого не сделал.
- Нет, Дэвид, боюсь, я ничего не понимаю в таких делах, но доктор Фортескью наш человек. С другими мы не общаемся.
- Понятно. А как же та женщина, кто бы она ни была, которая напала на миссис Монтегю и чуть не убила ее на лестничной площадке? Разве вы не хотите, чтобы ее наказали, Марион?
- О, я бы хотела это увидеть,- взгляд бледно-голубых глаз метнулся в сторону,- никто не знает и даже не представляет себе, как бы я этого желала. Но я справлюсь сама, если не возражаете.
- Вы узнали эту женщину?
- Узнала ли я...
- Вы ее когда-нибудь видели прежде?
- Господи боже, нет! Какой абсурд!
- Вы знаете, кто она?
- Нет.
- Как вы думаете, почему она хотела убить миссис Монтегю?
- Честно говоря, Дэвид, я, в отличие от вас, не умею читать в чужих душах. Откуда мне знать.
- Если вы никогда раньше не видели эту женщину и не знаете мотива, то без помощи полиции ее будет очень трудно отыскать. Вы можете описать ее?
- Она была... ну, не хочу повторять это слово. Отвратительная, отталкивающая, противная. Как раз такая, как сказала бедная тетя Бланш.
- Мы говорим о ее внешности, Марион, не о ее характере. Можете вы описать ее внешность?
- Это не трудно. Ей около тридцати, может, больше. Ниже меня, дюйма на четыре-пять. Каштановые волосы, карие глаза. Не очень хороша, но вполне сносна для своей профессии.
- Как она была одета?
- Прилично. Простой жакет и юбка из темно-синей саржи, от Редферна, думаю. Белая блузка с шелковой ленточкой на шее. Золотые часики: Геррард или, может быть, Ламберт. Шляпка из голубой соломки с сине-белой лентой.
- Кстати, Марион, когда вы ее увидели? Можете вспомнить?
- О, только приблизительно! Это было... Дэвид.
Она замолчала.
Они оба говорили старательно понижая голос: Гарт - с деланным равнодушием, Марион - адресуясь к простенку между окнами, выходящими на улицу. Бледный свет лампы отблескивал на ее гладко зачесанных рыжих волосах, на золоченой дубовой мебели, в стеклянных глазах тигриной морды над камином. Неприятная атмосфера этого дома (и Гарт подумал вдруг, что знает ее источник) настолько действовала на них, что Марион замерла, когда они услышали чьи-то шаги в холле.
- Дэвид,- повторила Марион.
Гарт вскочил, вышел в холл и чуть не налетел на Винсента Боствика.
- Дружище, дорогой...- Пораженный не менее Гарта, Винс запнулся. На нем был серый летний костюм, а котелок он нес в руке.
Мгновение Дэвид и Винс смотрели друг на друга.
- Я нашел такую забавную записку от Марион, когда пришел домой,- сказал Боствик.
- Марион здесь, Винс. Она там.
- Да, старик, но почему никто не подошел к двери? Я стучал минут пять.
- Боюсь, мы тебя не слышали. Мы разговаривали.
- Но кто-то же должен был меня услышать! Я даже обошел дом и спустился к подвальной двери. В кухне горит ночник, это видно сквозь стеклянную дверь. Но никто не отвечал. Я вернулся к парадной двери - и что же? Дверь оказалась незапертой.
- Винс, это не странно. Все слуги ушли. Никого нет, кроме...
Гарт вдруг остановился.
Похоже, Винс все-таки был встревожен, хотя вид, как обычно, имел благожелательный. На длинной физиономии, загорелой и обветренной, резче проступили смешливые морщинки. В уме Гарта встал образ его друга Винса Боствика, разительно отличавшийся от того бездельника, которого он так старательно изображал. И тут же проскочило видение Винса с Бетти Колдер.
Забыть это! Забыть!
- Винс, ты уверен?
- В чем?
- В том, что подвальная дверь закрыта изнутри?
- Ну, если быть точным,- ответил Винс,- то я не уверен, что она заперта на ключ. Но там есть пара задвижек, одна наверху и одна внизу, и я точно знаю, что они задвинуты. А какая разница?
- Кое-что случилось.
- В каком смысле?
- Зайди, там Марион.
Винс вошел.
В холле слышались легкие ночные шорохи, скрип, потрескивание - их издавали стены, облицованные темным дубом. Сверху стены были обтянуты грубой тканью - чем-то вроде уныло-красной мешковины. Лампа, которую не слишком надежно поддерживала фигура Дианы в конце лестничного марша, освещала металлические полоски, закрепляющие ковер на ступенях, и сам ковер, а также балюстраду верхней площадки, с которой были видны ворота.
Гарт огляделся.
Потом пошел к лестнице. Дверь на лестницу, ведущую в подвал, как и говорила Марион, все еще была заперта. Гарт отодвинул засов, открыл дверь, нащупал выключатель над первой ступенькой и стал спускаться.
Если в атмосфере дома живет память о самоубийстве, это может вызвать слишком многие и опасные эмоции, которые будут искать выход. "Я не могу находиться в этом месте. Давай немедленно уйдем",- говорит внутренний голос. Но запертый узник, который не прислушался к этому голосу или, в силу обстоятельств, не может к нему прислушаться, многое способен натворить.
Гарт обследовал весь подвал. Он осмотрел кухню, комнату слуг, буфетную, кладовую, прачечную, но, включая свет, видел только разбегавшихся черных тараканов. Он заглянул в угольный ларь и в винный погреб. Все полуподвальные окна были закрыты на задвижки и опечатаны глубоко въевшейся грязью.
Правда, в кухне, которую он обследовал последней, замок не был заперт, но обе задвижки, наверху и внизу, так туго сидели в своих гнездах, что Гарт чуть не вывихнул запястье, пытаясь открыть их.
Старинная угольная лампа слабо освещала кухонную плиту, соединенную с дымоходом камина. Ее отражение мерцало в дверном стекле. Гарт оставался в подвале минут десять, потом, грохоча по деревянным ступеням, заспешил наверх. Марион сидела одна в гостиной. Когда Гарт вошел, она улыбнулась ему.
- А где Винс, Марион?
- Пошел проведать тетю Бланш.- Марион опустила глаза.- Я сказала, что доктор ввел ей морфий.
- Вы рассказали ему, что произошло?
- Конечно. Разве вы не чувствуете, как дрожит воздух? Он очень расстроился, бедняжка. Упаси бог, я его не упрекаю. Дэвид, вы меня о чем-то спрашивали перед его приходом?
- Спрашивал.
- О том, когда я увидела эту женщину?
- Да.
- Пара минут роли не играет?
- Нет.
Марион провела рукой по подлокотнику кресла. Ее пальцы скользнули и коснулись его левого рукава. Она едва ли собиралась обольщать Гарта, но, когда она подняла голову, чувственность, которая всегда ее отличала, струилась из ее глаз, изливалась с ее губ.
- Я сильно запоздала, я говорила вам, из-за происшествия с таксомотором. Остаток пути прошла пешком. Когда входила в парадную дверь, было примерно без десяти девять.
- Вы уверены?
- Да. О, Дэвид, стойте!
Она так и не объяснила, к чему относилось "стойте", а Гарт не обратил на это внимания.
- Вы довольно подробно описали ту женщину, Марион. Сможете вы узнать ее на фотографии?
- Простите?
Дэвид залез во внутренний карман, достал бумажник и извлек из него снимок, размером с открытку.