Обсуждали начатую вчера
тему бессмертья, "Мысли" Паскаля, последнюю вещь в "Ля Скала".
Представь себе вечер, свечи. Со всех сторон - осьминог.
Немо с его бородой и с глазами голубыми, как у младенца.
Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок..."
(Здесь обрываются письма к Бланш Деларю от лейтенанта Бенца.)
...Я осторожно повертел головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть убранство каюты и её обитателей. Но очертания почему-то двоились в глазах, картины на стенах казались неясными цветовыми кляксами, фигуры присутствующих сливались в причудливые гибриды, и только обрамленное с боков огненно рыжими волосами лицо поэта Уродского продолжало шевелить четко прорисованными, саркастически кривящимися губами:
...Когда корабль не приходит в определенный порт
ни в назначенный срок, ни позже,
Директор Компании произносит: "Черт",
Адмиралтейство: "Боже".
Оба не правы. Но откуда им знать о том,
что приключилось. Ведь не допросишь чайку,
ни акулу с её набитым ртом,
не направишь овчарку
по следу. И какие вообще следы
в океане? Все это - сущий
бред. Еще одно торжество воды
в состязании с сушей.
В океане всё происходит вдруг.
Но потом ещё долго волна теребит скитальцев:
доски, обломки мачты, спасательный круг;
всё - без отпечатков пальцев.
И потом наступает осень, за ней - зима.
Сильнее дует сирокко. Лучшего адвоката
молчаливые волны могут свести с ума
красотою заката.
И становится ясно, что нечего вопрошать
ни посредством горла, ни с помощью радиозонда
синюю рябь, продолжающую улучшать
линию горизонта.
Что-то мелькает в газетах, толкующих так и сяк
факты, которых, собственно, кот наплакал.
Женщина в чем-то коричневом хватается за косяк
и оседает на пол.
Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод.
Вдалеке на волне покачивается какой-то
безымянный предмет. И колокол глухо бьет
в помещении Ллойда...
- Что это он опять говорит? Какого Ллойда? - снова отвлек меня от следования за текстом поэмы уже знакомый мне голос и, с усилием открыв глаза, я увидел высоко над собой круглолицего человека в светло-синей морской униформе с нашивками капитана 1-го ранга.
- Английская страховая компания "Ллойд", ежегодно издающая списки судов морского торгового флота всех стран с указанием порта приписки, пояснил откуда-то сбоку невидимый мне собеседник и, с трудом повернув голову, я увидел человека в белом халате. - Ну, вот он и открыл глаза! - с облегчением произнес доктор и, повернувшись к капитану, победно произнес: Что я вам говорил? А?
- Слава Богу! - с облегчением вздохнул тот и благодарно тронул доктора за плечо. - Спасибо, Алексей Борисович. Теперь я могу спокойно заниматься своим делом... Пойду сообщу эту новость Колесникову, а то он, бедный, испереживался весь...
Он с довольным выражением лица вышел за двери, и мы остались в каюте вдвоем с доктором.
- Все идет просто замечательно, - скорее сам себе, чем мне, говорил моложавый корабельный врач, набирая в шприц какой-то бесцветной жидкости. Теперь я вас быстро поставлю на ноги. Но для начала надо хорошо поспать. Так что мы сделаем один небольшой укольчик, - и я почувствовал, как с комариным укусом в мое предплечье вонзилась тонкая игла шприца и вслед за этим меня окутал долгий умиротворяющий, как волшебная сказка, сон...
Я опять оказался на дне море, а передо мной лежал разрушающийся мертвый город: развалины зданий с обвалившимися крышами, обрушившимися стенами; руины храмов с осевшими арками, с колоннами, поверженными на землю, но не утратившими солидных пропорций тосканской архитектуры.
Вдали виднелись гигантские остовы водопровода; у подножия вулкана, занесенные илом, останки Акрополя, предвосхитившего Парфенон; а далее - следы набережной, приметы морского порта, служившего убежищем для торговых судов и военных трирем. А ещё дальше - длинные ряды рухнувших зданий, пустынные провалы бывших улиц - новая Помпея, скрытая под водой!
"Где я? - хотелось спросить мне. - Что это за город?"
И чья-то невидимая рука, подняв со дна кусок мелового камня, начертала на черной базальтовой стене: "АТЛАНТИДА".
Словно молния пронзила мысль. Атлантида! Древняя Меропида Теопомпа! Атлантида Платона! Материк, существование которого оспаривали Ориген, Профирий, Ямблих, Мальтбрён, Гумбольдт, относя историю его исчезновения в область легенд! Но его существование признавали Посидоний, Плиний, Тертуллиан, Бюффон... И вот она лежала перед моими глазами со всеми свидетельствами постигшей её катастрофы! Так вот он, этот исчезнувший материк, о котором известно было лишь то, что он находился вне Европы, вне Азии, вне Ливии, по ту сторону Геркулесовых столбов, и что жило там могущественное племя атлантов, с которыми древние греки вели свои первые войны. Атланты обитали на материке, который был больше Африки и Азии, вместе взятых. Власть их распространялась даже на Египет. Но прошли века, потопы и землетрясения обрушились на нашу планету, и Атлантида была стерта с лица земли. Только вершины её самых высоких гор - Мадейры, а также Азорские и Канарские острова да острова Зеленого Мыса видны и поныне...
Все это прозвучало в моем сознании с такой отчетливой ясностью, словно бы кто-то незримый прочитал мне эти строки над самым моим ухом или же вложил мне эту информацию прямо в мозг.
Долго ли длился этот сон, я не знаю, но когда я наконец окончательно открыл глаза, то увидел сидящего на табурете рядом с моей постелью молодого светловолосого парня, словно бы озаренного изнутри каким-то электрическим сиянием, то и дело растягивавшим его губы в улыбке, который, заметив, что я очнулся, ещё более радостно встрепенулся и со совсем уж счастливой улыбкой подался мне навстречу.
- Ну? Как ты?
- Ничего, - прошептал я, чувствуя, что мои губы пересохли, как оставленное на ночь на столе пирожное и, помогая себе объясниться жестом руки, попросил: - Пить.
- Сейчас, браток, одну секунду! - он вскочил с места и через мгновение подал мне целую кружку воды, которую я тут же, не отрываясь, выпил, так что аж голова закружилась, как когда-то в гостинице от спирта.
- Порядок? - не стряхивая с лица свою чудесную улыбку, с надеждой спросил он.
- Нормально.
- Ну, слава Тебе, Господи! - радостно осенил он себя крестом. - А то я уже боюсь Лячину на глаза попадаться!
- Лячину? - вздрогнул я. - Геннадию Петровичу?
- Д-да, так зовут нашего командира....
- А тебя?
- Меня? Дмитрий... То есть - Дмитрий Романович Колесников. Капитан-лейтенант, командир турбинного отсека.
- Седьмого?
- Ну да.
- А ваша лодка? Она называется...
- "Курск". Или - К-141, если по номеру.
- Да, да, верно... К-141. Хотя... То, что вы все уже в Раю, это мне понятно, вы ведь все - герои. Но я-то - заслуживаю совсем другого места! Почему же я оказался здесь, вместе с вами?..
- Ну-у, - замялся Колесников, явно в затруднении от необходимости подыскивания слов для объяснения. - Это... Это пока ещё не Рай, и ты, к счастью, живой и находишься не на небесах, а на действующей подводной лодке. И она тоже называется "Курск", понимаешь?
- Но она же погибла! Со всем экипажем! Или я сошел с ума?
- Да нет. Все верно, к сожалению. Погибла. Одна... А другая, с точно таким же названием...
Он вынул из кармана платок и вытер им выступивший от напряжения пот на лбу.
- Ты извини, пожалуйста, но я не могу тебе всего рассказать, это государственная тайна. Поговори об этом при встрече с нашим командиром.
- С Лячиным? - не без саркастического оттенка уточнил я.
- Да, - твердым голосом подтвердил он. - С Геннадием Петровичем.