Ну, а оттуда между островами Шпицберген и Землей Франца-Иосифа можно уже без труда войти в Баренцево море и вернуться в наше родное Видяево.
- Вы и на самом деле любите этот городишко? - поинтересовался я, когда он потом ещё пару раз повторил его название.
- Видишь ли, - раздумчиво произнес Лячин. - У Видяево, на мой взгляд, имеется не одно, а сразу два обличья: первое - то, которое нам всем уже давно опротивело своей обшарпанностью и убогостью, и которое мы с радостью покидаем, отправляясь в очередной свой далекий поход; ну и второе - то, которое мы всякий раз с нетерпением ожидаем увидеть вновь после нескольких месяцев патрулирования у чужих берегов... А может быть, таковым и является свойство Родины - одновременно отталкивать своим внешним несовершенством и притягивать своей внутренней необходимостью. Ведь глаза бы уже, кажется, не смотрели бы на эти бочки на берегу, обшарпанные четырехэтажки, грязные улицы... А проторчишь в автономке три месяца - и летишь потом ко всему этому как к самому лучшему месту на свете! И ведь и в самом деле все эти бочки и четырехэтажки словно бы обретают при встрече какую-то не замечаемую раньше эстетику. Ты меня понимаешь?..
- Да, Геннадий Петрович. Понимаю.
- Спасибо. И можешь, кстати, больше не называть меня чужим именем. Экипаж "Курска" под руководством капитана 1-го ранга Геннадия Петровича Лячина свое дело сделал. Теперь они уже далеко - там, где их не достанут ни глубинные бомбы, ни натовские "Орионы", ни какие другие проблемы.
- А как вас зовут на самом деле?
- Илья Степанович. Капитан 1-го ранга Илья Степанович Муромский...
- Хорошо, Илья Степанович. И спасибо за откровенность...
А на следующий вечер ко мне зашли с термосом горячего кофе бывший "двойник" Дмитрия Колесникова (который оказался на деле Дмитрием Рябухиным) и знакомый мне ранее под именем Алексея Коробкова инженер гидроакустической группы старший лейтенант Михаил Озеров.
- ...А этим маршрутом раньше кто-нибудь ходил? - спросил я их, когда разговор коснулся решения каперанга Муромского идти вокруг Гренландии.
- Ходили, - отозвался Дима. - Битва за скрытный выход в Атлантику тянется уже не один год. Ведь в зону контроля Северного флота входят сразу два океана - Ледовитый и Атлантический, а попробуй - выйди незаметно на водные просторы, когда путь всем нашим кораблям перекрыт глубоко эшелонированными противолодочными барьерами!
- Их так много? - уточнил я.
- Да мы огорожены ими, как телята в загоне! - подал голос Михаил. Контроль за нашими подводными лодками ведется на огромной территории, начинающейся с линии: мыс Нордкап - остров Медвежий и заканчивающейся Фареро-Шетлендским и Шетлендско-Исландским рубежами. А кроме того, десятки патрульных противолодочных самолетов, стартовав с аэродромов Норвегии, Англии и Исландии, могут кружить над водами Баренцева, Норвежского и Гренландского морей, выискивая российские АПЛ, пробирающиеся подводными желобами и каньонами в сторону Атлантики. Поэтому командовавший в 1986 году Северным флотом адмирал Владимир Чернавин и поручил капитану 1-го ранга Владимиру Протопопову проложить совершенно новый для нас - в обход всех противолодочных рубежей - путь в Северную Атлантику: вокруг Гренландии, через лабиринты вмерзших во льды полярных архипелагов. Для этого была выбрана АПЛ К-524 с хорошо сплавленным экипажем. Старшим на борту назначили молодого контр-адмирала Анатолия Шевченко, чья энергия и дерзость должны были дополнять собой осмотрительность и неторопливость Протопопова.
- Я как-то, когда был на практике, ходил в Ледовитый океан на гидрографическом судне "Колгуев", - припомнил вдруг Дмитрий. - Глянул раз на экран радара - мать честная! - на нем сплошные засветки: айсбергов вокруг, как пшена на лопате! А у "Колгуева" борт всего в три миллиметра стали, и оба локатора скисли по закону подлости...
- Да, лед и корабль - вещи очень плохо совместимые, - подхватил Озеров. - Их столкновение - это всегда поединок, причем нередко с трагическим исходом. Когда-то из-за этого ушел на четырехкилометровую глубину "Титаник", распоровший свое днище о ледяной клык айсберга. После героического единоборства погрузился в пучину "Челюскин", раздавленный льдами. Можно вспомнить также геройски осваивавшие Северные морские пути корабли "Ермак", "Вайгач", "Таймыр", "Вега". Да и разве только они одни?.. Короче, в этом походе наша АПЛ К-524 впервые прошла проливы Земли Франца-Иосифа под водой и подо льдом. Потом она взяла курс на Гренландию, обошла передовую зону противолодочных сил НАТО и двинулась в узкий и неглубокий проливчик, перекрытый мощным паковым льдом. Самое сложное было в том, что не было точных промеров, так как никто этим путем никогда не ходил. Просвет между грунтом и нижней кромкой льда все время сужался, лодка в любой момент могла оказаться зажатой, как в тисках. Из-за сплошных айсбергов не было безопасных глубин и в море Баффина, но лодка все-таки вышла в Атлантику и даже произвела условную атаку атомного авианосца "Америка", после чего незамеченной возвратилась домой.
- А в марте 1987 года аналогичный рейд провели силами уже целой дивизии, - подхватил тему Дмитрий. - Операция называлась "Атрина" и в ней участвовали сразу пять наших АПЛ: К-298, К-244, К-288, К-255 и та же К-524, которой на этот раз командовал капитан 2-го ранга Смелков, а возглавлял весь отряд опять контр-адмирал Шевченко.
- И мы теперь пойдем домой именно этим путем?
- Да. На сегодня это наша единственная безопасная дорога.
- Не нравится она мне почему-то, - поежился я, будто мне предстояло плыть среди этих льдов голышом.
- Да и нам она не очень по душе, но что делать?
Делать было действительно больше нечего, кроме как смириться и ждать окончания этого затянувшегося путешествия. Или, точнее сказать путе-плытия, хотя моряки и не любят, когда кто-то употребляет по отношению к ним выражения типа "плыть" или "плавать". "Плавает", по их мнению, только дерьмо в проруби, а моряки по морям - "ходят". (Особенно, надо заметить, с такой скоростью хода, как у нас, ибо, приблизившись к штатовскому побережью, мы потащились вдоль него, как самая настоящая черепаха, держа лодку строго на шести-семи узлах, что обеспечивало нам максимальную скрытность продвижения. Кроме того, обеспечивая себе наилучшую маскировку, мы надолго замирали и пересиживали кажущиеся опасности, а то вдруг пускались выписывать некие умопомрачительные загогулины, прикрывая их фонограммой шумов работы двигателя какого-нибудь туристического катера и запутывая тем американские службы слежения.)
Для меня это были едва ли не самые тяжелые недели похода. Все члены экипажа были заняты своим конкретным делом, и ни Дмитрий, ни Михаил, ни тем более Илья Степанович ко мне в эти дни с разговорами не заглядывали. Я просто физически ощущал разлитое по лодке напряжение, не позволявшее мне шататься туда-сюда, раскрывая заблокированные перемычки между отсеками.
Только один раз я ненадолго зашел в рубку акустиков к Озерову да заглянул минут на пять на центральный пост к Муромскому, но всем было в эти дни откровенно не до меня, и я засел в своей каюте, обложив себя спасительными книгами. Большинство из них были посвящены морской тематике, но я уже чувствовал, что мне от этой темы не уйти ни в книгах, ни в жизни, а потому, увидев переплетенную стенограмму Всероссийской научно-практической конференции в Москве от 30 марта 1999 года, раскрыл её на первом попавшемся месте и углубился в написанное.
"...Отсутствие государственной морской политики РФ привело к тому, что в вопросах разоружения мы необоснованно поспешили.