— Это необыкновенно! — воскликнула мадам Дениза.
— И вы говорите, что на сегодняшний день их зарегистрировано двадцать тысяч? — аптекарь, по-видимому, считал, что это много.
— Да, мсье, и нередко фамилия Донель стоит рядом с названием розы. Мой отец вывел большое количество сортов роз, он удостоен премии в
Лионе, в Багателе и на других конкурсах роз. Он, хоть и не получил специального образования, был крупным авторитетом по гибридизации, поэтому на
международных конгрессах генетики к нему очень прислушивались... Даниель пошел в своего деда, но он ученый. Он хочет создавать новые розы
научным способом. Ну что ж, посмотрим... Он страстно любит свое дело... на месте Мартины я бы его ревновал...
Разносили шампанское. Свадьба определенно удалась. В зале веселились, оттуда доносились возгласы, смех, аплодисменты. Жинетта не утерпела
и, оставив общество, которое она находила нудным, бросилась танцевать.
В зале горело несколько неярких электрических свечей; они отражались в медных кастрюлях и жаровнях, которые вместе с круглыми деревянными
балками потолка оправдывали название «Постоялый двор». «Каков стиль!»— только и успела сказать Жинетта, сразу очутившись в объятиях незнакомого
молодого человека. Танцевали яву, но одна пара так забавно отплясывала в том же ритме самбу, что остальные покатывались со смеху. Сам хозяин
тоже принял участие в танцах и, несмотря на яйцевидный живот, оказался заправским танцором. Как человек, знающий приличия, он только один раз, и
очень корректно, позволил себе пригласить новобрачную.
— У вас тут, право, чудесно... — Мартина мелко семенила в могучих объятиях хозяина.
— От вас зависит, мадемуазель, простите, мадам, бывать здесь как можно чаще. И я говорю это не из меркантильных соображений.
— Разумеется, мсье... Но ведь замуж выходят не каждый день. Я очень признательна и вам и Жинетте за то, что вы все так прекрасно устроили.
Но я не хочу злоупотреблять... У нас еще пока нет кадиллака, а только малолитражка.
— У вас еще будет кадиллак, мадам, поверьте мне, я даже уверен, что, если бы вы только пожелали, он и сейчас уже был бы в вашем
распоряжении.
— За кого вы меня принимаете, — безразличным голосом, как бы без восклицательного знака сказала Мартина.
— Глядя на вас, мадам, сожалеешь, что stripteaseв обычной жизни редко практикуется!
Ява кончилась, и молодежь хором закричала: «Хватит» и «Давай Ча-ча-ча! Ча-ча-ча!»
Мартина вернулась к Даниелю, который стоял, сунув руки в карманы, и развлекался, глядя на тех, кто валял дурака.
— Странно, — недоумевала Мартина, — любая женщина тебе скажет: мужья не умеют танцевать. Одно из двух — что ли хорошие танцоры никогда не
женятся, что ли...
— Я бы тебя еще лучше понял, моя радость, если бы ты сказала: то ли хорошие танцоры никогда не женятся, то ли... Чему вас учат в вашем
«Институте красоты»?
— Все равно ты танцуешь, как чурбан!
— Верно! Я люблю тебя, моя плясунья, моя фея, люблю мои ножки-непоседы... Солнце скоро ляжет спать, и мы тоже.
.. Солнце скоро ляжет спать, и мы тоже... И я жду, жду...
— А я больше никогда не буду ждать. Ты — мой.
Ни восклицательного, ни вопросительного знака. Разговорная пунктуация Мартины становилась все более похожей на пунктуацию пишущей машинки.
— Давай удерем?..— Даниель привлек ее к себе.— Дверь за уборной выходит прямо во двор...
Никто, казалось, не заметил их исчезновения. Пластинки ставили бесперебойно, музыка не переставала надрываться. Хозяин удалился к себе,
небрежно поманив Жинетту. Мсье Донель и остальные прошли по скрипящему гравию и вышли на гудрон шоссе... Все переели и перепили, чувствовали
себя отяжелевшими, очень отяжелевшими.
—— Ведь мы еще не старики, — сказала мадам Донзер аптекарше, отметив про себя, что малолитражка исчезла, — а поглядите, как все
изменилось... Возьмите, к примеру, свадебные подарки. Мать мне часто рассказывала про то, как хозяин фабрики, на которой она работала, выдавал
замуж дочь — свадебные подарки были выставлены напоказ на большом столе, и все ходили на них смотреть. Серебро, бронза, вазы и драгоценности. А
представьте себе на столе малолитражку, которую мсье Донель подарил детям. Или радио, которое не надо включать в сеть, — подарок мадам Денизы,
или фотоаппарат, который им прислал дядя-садовод с юга. А сами мы подарили им квартиру, купленную в рассрочку, за которую мы трое — Жорж, Сесиль
и я — будем платить еще два года! Да, скажу я вам...
Вдруг из дома выскочила разом вся молодежь и стала усаживаться в автобус, шофер которого дремал, дожидаясь разъезда. Они хотели еще
прокатиться, предпринять что-нибудь, лишь бы не расставаться вот так — сразу.
— Обратите внимание, — опять принялся за свое мсье Донель,—рядом с этой «Чащей» лесу нет! И ни одной живой души за весь день! А ведь мы не
сняли ресторан целиком, и вход посторонним не был запрещен...
Автобус отъехал. Стали рассаживаться по машинам и остальные. Мадам Донзер, еле живая от усталости, благодарила приятеля Даниеля, который
предложил подвезти всю семью — ее, мсье Жоржа, Сесиль с Жаком — в Париж. Аптекарь ехал в обратную сторону — в деревню. Сесиль и Жак не
присоединились к молодежи. Сесиль была не в духе, казалась утомленной, а Жак, высокий мрачный парень, не раскрывал рта. Сразу было видно, что
они поссорились.
— Мы чудесно провели время, — мадам Дениза садилась в сверкающую машину своего друга. — Но где же Жинетта?.. Ну, тем хуже для нее. Я
уверена, что она не пропадет...
Теперь оставался только старый ситроен мсье Донеля.
— Дедушка! Смотри — луна! — сказала девочка с черными распущенными волосами.
XII
Семейная твердыня
Будет ли Мартина еще когда-нибудь так счастлива, как в этот вечер,— в эту ночь, и на следующий день... Счастье ее не куплено в кредит, как
квартира или малолитражка, за свое счастье она никому не должна платить. Или, вернее, она сама его оплатила в течение долгих, долгих лет, и вот
теперь оно стало ее собственностью, которую никто не имеет права у нее отнять.
Мартина и Даниель ехали через селения, казавшиеся им необычными, потому что они возникали внезапно среди поцелуев и деревьев.