Некоторые из парикмахеров были очень недурны собой, молодые, холеные, приятные. Но Мартина, хоть и стала общительнее и приветливее,
чем обычно, все же держалась, как всегда — недоступной богиней. Ну что ж, всем было известно, что Мартина неприступна, она не просто порядочная
женщина, а поистине добродетельная. Да и не одна она такова, Среди женского персонала фирмы — маникюрш, массажисток, косметичек — почти все были
женшины достойные: у всех были мужья, постоянные поклонники, женихи.
Они уделяли так много внимания внешности, как своей, так и своих клиенток, не из легкомыслия или кокетства, просто профессия того
требовала; поэтому любезность и приветливость стали для них второй натурой. Мартине прощали ее неприступный вид за хорошую работу, за
исполнительность и мило шутили, что маленькая богиня, как ее называли, не хочет спуститься со своего пьедестала.
Мартине пришлось дать настоящую пресс-конференцию во время завтрака в столовой. Жинетта чуть не задушила ее в объятиях. Как ей пришла в
голову такая мысль, спрашивали Мартину, как она решилась участвовать в конкурсе? Ну, сначала она пошла в радиостудию. Там, кроме нее, было много
желающих, их принял какой-то человек из телестудии, такой симпатичный, с ним как-то сразу чувствуешь себя легко, честное слово... Да и вообще
сама студия произвела на нее сильное впечатление: столько народу снует туда и сюда, плотно обитые материей двери с надписью «Тишина!», и такие
странные стены, будто созданные для того, чтобы приглушить звук, а на самом деле наоборот!
И потом одна из этих дверей вдруг открывается, и вы видите большую комнату, а в ней — целый оркестр и никакой публики!.. А в тот день,
когда она туда пришла — ей так повезло! — по коридору прошел сам Андрэ Клаво!(Известный французский тенор.).
«Я его видела совсем близко, как вот вас сейчас»... Наконец их всех провели в маленький кабинет — там-то и находился тот симпатичный
господин. Им роздали билеты с вопросами, приблизительно такими же, какие зададут на публичном конкурсе, и тех, кто сумел более или менее
правильно ответить, пригласили участвовать в самом конкурсе, записанном и снятом на пленку. Вот и все! «Легко сказать — все. Надо же было на это
решиться!» — восклицали женщины, окружавшие Мартину. В небесно-голубых блузах, в тончайших чулках, белых босоножках на высоченных каблуках, они
были приятны, красивы, восхитительны, все в них радовало глаз: нежные пастельные тона одежды, цвет лица, волос, щек, губ...
Черные блестящие волосы Мартины, ее золотистая кожа даже и здесь выделяли ее как темно-красную розу среди палевых и желтых чайных роз.
Мужчины тоже носили голубые блузы с застежкой на боку и высоким воротничком, как у русских рубашек. Они были гладко выбриты, с блестящими от
бриллиантина волосами... Один из них — мсье Поль, очень молодой, нагрудный его карман украшали инициалы, крикнул:
— Мартина! Спойте!
И все стали повторять, скандируя:
— Спойте! Спойте!
Мартина не заставила себя долго просить и спела своим пронзительным голоском «Песенку бедняги Жана». Потом ей пришлось спеть еще одну,
каждый что-нибудь заказывал: она знала весь современный репертуар, мелодию и текст от начала до конца! Официант с золотыми галунами на плечах
пришел в такой восторг, что даже перестал обслуживать клиентов.
.. В два часа мадам Дениза хлопнула в ладоши:
— По местам, мадам, мсье, в салонах вас ждут! Мартина, звездочка моя, пора за работу!..
Это еще более подчеркнуло сходство их заведения с «пансионом для молодых девиц», правда, их пансион был смешанный — и мужчины и женщины.
Персонал упорхнул в кабины и салоны, чтобы придать максимум эффекта красоте полусотни дам, их ожидавших. Ловкие руки массировали, растирали,
причесывали, красили, делали маникюр и педикюр, и все это обязательно сопровождалось душистыми розовыми улыбками и происходило в успокаивающе
ласковой атмосфере, огражденной от вторжения резких звуков резиновыми коврами, мохнатыми полотенцами, мурлыканьем электроприборов, колпаками
ароматических паровых ванн. Мартине здесь страшно нравилось. Склонившись над чьей-нибудь рукой, она могла предаваться своим мыслям,
разговаривать с Даниелем, спорить с ним.
Теперь, получив 500 тысяч франков, она сразу сумеет погасить все обязательства, одна мысль о которых отравляла ей существование. Останется
только оплата мехового пальто, но при ее заработке это уже детская игра... Когда-нибудь у них будет домик за городом... Раз Даниель вернулся,
можно снова мечтать... Даниель вернулся! Маленький домик неподалеку от Монфор-л'Амори, где она была с мадам Денизой у ее друзей, тех самых, что
жили на Елисейских полях и любили современную живопись. Как у них хорошо! Когда-нибудь... Может быть, у нее все-таки будет ребенок... Мартина
подставила под руку даме чашечку с чересчур горячей водой. Дама, лежавшая с компрессом на лице, покорно окунула руку. «Осторожнее, Мартина...» —
с упреком сказала косметичка, занимавшаяся лицом этой дамы...
В квартире у Орлеанских ворот телевизора не было, и семейство отправилось к одному из двух работавших в парикмахерской мсье Жоржа молодых
подмастерьев, у которого был телевизор, купленный, само собой разумеется, в кредит... Когда Мартина пришла к мадам Донзер, все долго охали и
ахали, но Мартина сразу почувствовала, что, по их мнению, в ее успехе было нечто скандальное, нечто такое, чего делать не принято. Нехорошо
вылезать вперед, обращать на себя внимание. «У Мартины всегда так, — сказала мадам Донзер, — то ее выбирают Королевой каникул, то она выигрывает
500 тысяч франков по телеконкурсу...» В конце концов тут нет ничего предосудительного, ведь эти передачи разрешены правительством... Так же, как
Национальная лотерея, бега и биржа. Сам мсье Жорж иногда покупал какие-то акции и, случалось, зарабатывал на них небольшие суммы. Ох, уж эта мне
Мартина!..
— Да что же плохого я сделала? Конечно, я была неправа, когда влезла в долги, но раз они у меня завелись, лучше было их заплатить, не
правда ли?
Она отдала долг мадам Донзер, причем оказалось, что вся история с золотой цепью, из-за которой в свое время было столько шума, теперь,
когда она вернула деньги, уже никого не интересует. Вот вам, мсье Жорж, ваши сказки, от них даже мухи дохнут, ваше разбитое корыто и золотая
рыбка! И ваш третий тур в игре! И вообще, если бы они все не приставали к ней, а Даниель в первую очередь, она бы прекрасно сумела устроиться в
жизни.
Они оба пребывали в том блаженном состоянии, когда кажется возможным исполнение всех надежд и желаний. Они — вместе, в Париже, ведь зимой
у Даниеля было много дел в городе. Ах, если бы он только ее послушал, если бы он сделался «пейзажистом», как она его просила! Даниель смеялся: у
него нет художественных наклонностей, он не мог бы стать ни «пейзажистом», то есть инженером-дендратором, ни живописцем, ни архитектором.