Барроу, родившийся от неопороченной матери и преисполненный благодарности к тристанцам, узнает, что Тристан остался без пастора, принимает духовное звание, добивается назначения на остров, высаживается на нем в самый разгар бури, несмотря на протесты капитана, и берег, где причалила его лодка, становится памятным местом с чуть длинноватым названием «Там-где-пастор-выгружает-свои-пожитки».
Однако на острове он пробудет всего лишь сорок шесть месяцев. Через двенадцать лет прибудет преподобный Роджерс, который подписал договор на такой же срок. Пройдет еще пятнадцать лет, и уже после первой мировой войны, об окончании которой тристанцы узнали только в 1920 году, священники из Общества распространения веры будут назначаться без перебоев. На острове даже побывает научная экспедиция, чья работа отразила возникающий у социологов интерес к Тристану, этому «особому случаю». Хью оценил выводы их доклада:
«Кое-кто, обращавший внимание только на их происхождение, недооценивает тристанцев: эти „простаки“ платят нам той же монетой. Сыновья изгнанников, жертв кораблекрушений, которые решили не возвращаться потому, что на родине у них было трудное существование и это оставило тяжелые воспоминания, тристанцы воспитывались в недоверии к тому миру, где кражи, насилия, преступления, война, распад семей — вещи столь же привычные, сколь на острове — неизвестные. Тристан для них — это убежище, где ярость стихий укрывает их от злобы людской. Конечно, островитяне не совсем в это верят, они боятся себе в этом признаться. Однако их рассказы вечерами у очага, всегда оживленные и часто жаркие споры, вкус к которым привили им полтора века свободы, весьма знаменательны в этом отношении».
Тем не менее идет уже 1935 год! Расстояния очень быстро сокращаются. Англия пересчитывает свои острова, благоустраивает их. Приходит конец как долгим междуцарствиям «посланников и чиновников Ее Величества», которые были учителями, секретарями, а при случае, вооружившись щипцами, и дантистами, так и власти преподобных отцов. Это конец эпохи, когда на крик «Пароход пришел!» — сигнал, ожидаемый иногда так долго, что он давал десятилетнему ребенку возможность считать это событие приходом мессии, — на берег высыпал весь Тристан. Островитянам, которые сто одиннадцать лет — из них только восемнадцать на Тристане присутствовали пасторы — сами управляли собой, пришлют «советников». Это мало что изменит, так как долго обходившаяся без «советника» община будет считать его представителем трона, на котором он царствует, но, по сути, не управляет. Этот администратор не влиял на события реальной жизни: рыбную ловлю, земледелие, животноводство, постройку дома или лодки. Занятый писаниной и отношениями с Внешними странами, он в общем-то унаследовал земную долю власти пасторов, уделом которых осталась только власть духовная. Каждые два-три года заметки в «Сазерн пост» сообщали об отъезде советников или священников, сопровождаемых впоследствии то врачом, то агрономом, «работниками ручного труда» с точными и очень ценными для тристанцев познаниями. Правда, письма по-прежнему идут на Тристан три месяца. С островом нет ни телеграфной, ни телефонной, ни радиосвязи. Но начинается вторая мировая война…
Хью просматривает досье. Вот статья из газеты «Таймc»: «В 1942 году Тристан под именем „Атлантик Аил“ перешел в ведомство адмиралтейства. Морская часть с помощью жителей построила на острове метеорологическую станцию и радиостанцию… После отъезда военных моряков эти станции, чьи бюллетени важны для фермеров Кейптауна, содержит южноафриканское правительство».
От «Таймc» эстафета переходит к «Сазерн пост», но за двенадцать лет газета не опубликовала ничего, кроме заметок и кратких сообщений в рубрике «Заморские территории».
В 1949 году:
«Рабочая сила для Тристана? В феврале на остров прибыли землемеры, инженер, специалисты по морской биологии, рыбной ловле и холодильным установкам. Дно у берегов Тристана словно вымощено лангустами. Южноафриканские траулеры, в частности „Тристания“, уже ведут лов в этих водах. Одна фирма решила построить на Тристане небольшой консервный завод… Этот проект заставил правительство назначить на остров администратора с широкими полномочиями. Совет „людей с холма“ (каждое воскресенье он собирается на холме перед церковью) и Совет женщин (три члена которого на законном основании входят в первый) будут продолжать функционировать, поддерживая связь с администратором».
В 1952 году:
«Впервые один из потомков капрала Глэда, Валерия, приезжает в Англию. Она должна стать учительницей и в этом качестве вернуться домой». Это сообщение взято из «Тристан тайме» — местной, печатаемой на гектографе в 60 экземплярах газетки, номер которой стоит три сигареты».
В 1954 году:
«С тех пор как мы стали есть поставляемых с Тристана лангустов, уровень жизни островитян, хотя еще и невысокий, повысился. Выпуск в честь коронации Елизаветы первой почтовой марки острова польстил гордости местных патриотов. Но введение бумажных Денег вызвало забавные инциденты. „Что, по-твоему, Должна я делать с этими бумажками?“ — спрашивают привыкшие к обмену товарами женщины, для которых Денежной единицей остается фунт картошки».
В 1957 году:
«Герцог Эдинбургский изменил маршрут своего путешествия, чтобы посетить свой город Эдинбург-оф-Севн-Сиз. В его честь местный дом собраний назван Залом принца Филиппа».
В 1959 году:
«В прошлом году на Тристане побывало шесть пароходов. Изоляция уменьшается. Но несмотря на это, почтальон по-прежнему работает всего один день в два месяца!»
В 1960 году:
«Мистер Дон Айли, который некогда представлял Кембриджский университет в матче по регби против Оксфорда, а впоследствии был работником посольства в Уганде, назначен на два года администратором острова Тристан-да-Кунья. Новый священник Тристана, преподобный отец Дуглас Клемп, отплывает вместе с ним…»
* * *
Хью собирает свои заметки. Две последние фамилии упоминаются в той телеграмме, что начинается словами «Землетрясение на Тристане». Эпопея совпала с хроникой происшествий. Хью переменил свое мнение: в конце концов рай — это все то, что мы считаем раем, если даже для других он только чистилище. Пятьдесят строк, чтобы умолчать об этом рае, слишком много, а чтобы о нем рассказать, слишком мало. Хью снимает колпачок с авторучки. И строчит, строчит, все больше увлекаясь. Он быстро написал сто восемьдесят строк, которые ему придется скрепя сердце показать патрону.
— Ты с ума сошел, так много! — рычит патрон, «вырубая» добрую треть заметки.
Но это не поможет. Хью, воспылавший дружескими чувствами к этой эпопее в южных широтах, пойдет и тайком от патрона восстановит свой текст.
* * *
Суббота, 23 сентября. Джеймс Кей, кочегар с траулера «Тристания», высоченный и белобрысый, в компании Джосса Твена — своей полной противоположности — задержался перед объявлением, наклеенным на стене среди прочих при входе в Зал принца Филиппа.
— Здорово они морочат вас, эти ученые головы! — ворчит он.
Сейсмологи и вулканологи действительно делают вид, что ничего не случилось. Вот уже семь недель все тристанцы останавливаются, чтобы перечитать, хмуря брови или блаженно улыбаясь — смотря по темпераменту, — ответ этих оракулов:
«Специалисты, мнение которых по поводу недавних подземных толчков мы запросили, считают, что имело место простое оседание почвы вдоль линии сброса.